Я не могла видеть ее в таком состоянии. С улицы донеслось новое завывание, и Сильви вздрогнула от этого звука.
— Ты должна пригласить его войти, — сказала я ей, — прежде чем кто-нибудь причинит ему боль.
— Кого его? — спросила Майнетт. — Пса?
— Оборотня.
Сильви расплакалась и выбежала из комнаты — я услышала низкий скрип открывающейся передней двери и стук деревянных каблучков по парадной лестнице.
Майнетт окинула меня взглядом, приподняв брови.
— У тебя, сестренка, дар доводить людей до слез.
— А у тебя дар возвращать им хорошее расположение духа. Ты знаешь, что Сильви любила его?
— Я подозревала об этом. Я была с констеблем, когда священник приехал, чтобы доложить о ней как об оборотне. Я знаю, что Рауль не предавал ее.
— Ты никогда не говорила ей, что знаешь?
— Иногда нужно немножко солгать, чтобы сохранить свою гордость. — Она пригвоздила меня жестким взглядом. — А иногда необходима большая ложь, чтобы спасти свою душу.
Теперь Майнетт говорила не о Сильви.
— Думаешь, ложь убережет меня от принца?
— Все это время ты сопротивлялась ему, и это заставило его желать тебя. Но если бы ты кивала и улыбалась ему, соглашаясь с каждой его прихотью и желанием, то ничем бы не отличалась от остальных. Вскоре он бы устал от тебя.
— Хочешь сказать, я должна раздвигать перед ним ноги, даже при том, что люблю другого?
Я не хотела говорить это и разозлилась, когда мое сердце ёкнуло при мысли, что появился предлог поддаться чарам принца.
— Ты уже это сделала, сестренка. — Майнетт остановилась. Мы услышали, как по лестнице поднимаются две пары ног. Она улыбнулась. — Ты сможешь быть со своим любимым, только избавившись от принца. Считай это не изменой, а благородной жертвой.
Она ласково положила руку мне на плечо.
— На следующей неделе в новолуние пройдет бал куртизанок. Позволь нам нарядить тебя и отвезти во дворец. Это освободит нас от обещания, которое принц у нас вырвал, и я думаю, что его одержимость тобой и дня не продлится, если ты будешь в его присутствии такой же пустышкой, как все остальные.
— Где Сильви? — спросила Дульси, размешивая ложку меда в своем утреннем чае. — Обычно она первая из нас нарушает диету.
— Она заперлась в своей спальне с любовником, — ответила Майнетт.
— Сильви завела любовника? — Дульси вытаращила глаза.
У моих сестер было что-то вроде личного кода для описания тех, с кем они трахались. Мужчины или женщины, которые платили, были «джентльменами» или «леди», но лишь те, кого сестры выбирали для удовольствия, были «любовниками».
— Но Сильви годами не заводила любовников. С тех пор как мы покинули Золотую Землю.
— После Рауля, — согласилась Майнетт. — И теперь он ее любовник.
— Не говори, что она его простила! Он собирался смотреть, как ее сожгут на костре.
Майнетт понадобилось несколько минут, чтобы объяснить Дульси ситуацию. Я обрадовалась, поняв, что она также не знала всего, как и я. Я не хотела думать, что сестры не доверяли мне свои тайны.
— Если он никогда не хотел ей вреда, я рада, что они воссоединились, — заключила Дульси.
Я нахмурилась:
— Вы двое такие всепрощающие.
— Мнение ведьмы, — рассмеялась Майнетт. — Вы никогда никого не прощаете.
— Я умею прощать.
— О? Тогда полагаю, ты перестала втыкать булавки в маленькую куклу, которую сделала после того, как Лорд Кампос подбил Сильви глаз?
Майнетт слишком хорошо меня знала. Колдовская кукла была для меня как для ребенка любимая игрушка. Я всегда держала ее при себе. Я тыкала ее булавками или поджигала каждый раз, когда скучала или злилась.
С тех пор как столкнулся со мной, Лорд Кампос превратился в развалину, но мне этого было недостаточно. Я намеревалась всю оставшуюся жизнь заставлять его страдать за то, что он ударил мою сестру. Можете считать меня жестокой, но я не чувствовала ни малейшего раскаяния.
— Вы забыли, что Рауль специально превратил Сильви в оборотня? — спросила я.
— Он рожден оборотнем, — возразила Майнетт. Хотя все цивилизованные люди рассматривают ликантропию как несчастье, на востоке есть племена, считающие это благословением, меткой богов. — Он, наверное, считал, что оказывает ей честь. И потом, он сделал это из любви к ней.
— Его намерения не отменяют ни последствий, ни того, что он предопределил ее судьбу.
— Верно, — согласилась Майнетт, — но Сильви простит его, потому что любит.