— Один лежал ваш симпатичный! Но вчера днем еще одного привезли, — приглашая жестом Марину следовать за собою, отозвалась та. — Слышали, наверное, Хариф — кличка. Ранение в голову.
— Нападение на центральный офис?
— Да. Кончилась наша спокойная жизнь.
— Простите… — Марина, упустив смысл фразы и пытаясь понять, о чем речь, даже наморщила лоб. — Я не поняла, что значит — кончилась?
— Теперь живем в двойном кольце, — сказала Татьяна Михайловна, растворяя очередную скрипучую решетку.
— В каком смысле?
— А в прямом смысле. Внутри мы, милиция, охраняем, а снаружи боевики этого Харифа круглосуточно дежурят. — Она толкнула дверь в палату, и та бесшумно отворилась. Пахнуло сильно лекарствами. — Если что-то нужно, нажмете кнопку вызова сестры, — сказала она, и темные глаза заговорщически сверкнули. — Сколько вам нужно времени?
— Полчаса! — жестко сказала Марина. Она замерла на пороге палаты. Ей потребовалось усилие, чтобы войти. — Если что, я поняла, кнопка вызова сестры!
За исключением толстых решеток, схватывающих окно, палата практически не отличалась от палаты спецобслуживания элитарных больных. Год назад Марина Владиславовна лежала в такой после ранения. Небольшой цветной телевизор, вмонтированный в стену, большая кровать, кресло для посетителей. Телефонного аппарата, правда, не было, но розетка на стене все-таки присутствовала.
Когда она вошла и закрыла за собою дверь, телевизор без звука работал. Коша сидел на кровати и лихорадочно нажимал клавиши на пульте дистанционника. Он был по пояс голый. Кнопки он нажимал левой рукой, правая его рука лежала на одеяле, в нее была воткнута игла. Через эту иглу из нависающей над постелью капельницы через длинный розовый шланг поступало какое-то лекарство неприятного цвета.
— Ну, наконец-то, — сказал Коша и, надавив кнопку, выключил телевизор. — Стрелять — это пожалуйста, а навестить любимого человека в больнице — год не дождешься!
— Прости, дела были… — сказала Марина. Она сделала осторожный шаг и опустилась в кресло. Она отводила глаза. — Как ты здесь?
— Видишь, хорошо! — Коша хлопнул дистанционником по тумбочке. — О чем говорить будем, начальник? — совсем уже ехидным тоном спросил он и подвинулся на кровати.
— Я не хотела! — с трудом проговорила Марина. — Так получилось…
— Что, больше не будешь в меня стрелять? Жалко? Ты знаешь, мне даже понравилось. Получилось что-то вроде гигантского полового акта. А тебе не понравилось?
— Да ладно тебе… — Марина подняла глаза и встретилась с веселыми глазами бандита. — Ты же все понял.
— Я — да! Я понял! Но не все, — он осторожно протянул руку к ее лицу. — Я не понял, чего ты еще от меня хочешь? Ты завербовать меня хочешь? — Он ухватил Марину за волосы и притянул ее к себе так, что ее лицо оказалось рядом с его лицом. — Или, может быть, ты пришла рассказать мне о нетленной любви, которую не в силах оборвать даже такой мощный сексуальный выстрел в упор через подушку! И вообще, — глаза Коши постепенно наливались бешенством, — и вообще, это все непрофессионально, девушка. Почему ты стреляла в грудь? В сердце хотела поразить? Так напрасно, я уже был поражен в сердце!
— Я… — Следующее слово Марине далось с огромным трудом. — Я люблю тебя!
— Да?! Разве? — Коша отпустил ее волосы и обмяк на подушках. — Интересная какая у нас любовь! — Он закрыл глаза. Стало тихо. Так тихо, что слышно было бульканье лекарства в капельнице. — Чего ты хочешь? — после продолжительной паузы спросил Коша. На лбу его выступили крупные капли пота. — Говори и уходи. Шутки шутками, а любовь — дело серьезное. Я, видишь ли, тоже тебя очень люблю, моя радость. Всем сердцем, как говорится, прикипел, и ты меня на эту тему лучше не мучай. А то ведь я и на суде о наших чувствах рассказать могу. Знаешь, а ведь журналистам это понравится. Вроде Бонни и Клайд на российский манер… — Он уже шептал, было видно, что сильная боль не дает ему говорить. — Может, книгу в тюрьме напишу. Бабки хорошие заработаю, и нечестных граждан больше грабить не надо будет!..
— Я приду завтра! — сказала Марина, поднимаясь из кресла.
— Приходи… — как шорох послышалось вслед. — У меня к тебе просьба…
Марина резко обернулась:
— Да, какая просьба?
— Апельсин принеси мне! Всю жизнь мечтал лежать в больнице и жрать апельсины. Принеси апельсин, такой большой хочу, рыжий…