— Что там еще? — высовываясь из соседнего купе, спросил Мирный. — Почему ты стреляешь? Делать нечего?
— Да ничего… Так, мы с ребятами пошалили немного… — осклабился лысый, дуя на свои только лишь сильно ободранные пальцы. — Говорю же, наши мужики. Мать твою… В комплекте!
7
— Буржуи! — сказал лысый, вступая в следующее купе. — Вдвоем едут!
— Я не понимаю! — навстречу ему поднялся мужчина в идеальной белой рубашке и костюмных брюках, на ногах — обувь, будто минуту назад обработанная щеткой, только пиджака нет и узел галстука немного отпущен. — Может быть, вы объясните мне…
— Объясним! — сказал лысый и болящим кулаком стукнул несильно куда-то поверх галстука, в зубы.
Мужчина аккуратно сел на полку и схватился за щеку. На женщине был строгий серый костюм, плоские туфельки на ногах. Ее светлые волосы были красиво прибраны в прическу.
— Вы нас тоже хотите обыскать? — поднимаясь, спросила она.
На своего спутника она бросила лишь один очень коротенький злой взгляд, глаза ее были спокойны.
— В общем порядке! — почему-то немножко сконфуженно сказал Мирный. — Мы бы хотели посмотреть ваши вещи…
— И личный обыск! — добавил лысый.
— Я должна буду раздеваться? — спросила женщина, поправляя свою прическу.
— Оба! — сказал лысый.
— Все равно, — согласился мужчина, потирая щеку. — Но должен вам сообщить: я, между прочим, известный писатель.
— Ой! — сказал лысый, снимая сверху желтый дорогой чемодан и ставя его на стол. — Прямо заинтриговал.
— И что пишете? — спросил Мирный.
— Публицистика! — сухо сказала женщина, она так и стояла в проходе, положив острый локоть на правую верхнюю полку. — У него и имя есть! — В голосе ее была некоторая брезгливость. — Но вы, вероятно, не читаете?
В другом конце вагона сдавленно вскрикнула женщина. Было слышно, как за перегородкой в соседнем купе с пыхтением возятся дембеля, вероятно укрепляя дверь. Мирный тупо смотрел на красивые загорелые ноги в дорогих туфельках.
— Обязательно прочту, — сказал он. — Но чуть позже. Хорошо? — Он перевел взгляд с ног на лицо женщины. — Я прочту, а вы мне скажите: где лежит пакет?
— Увы! — женщина дернула плечом и сняла локоть с полки. — Ничем и никак не могу вам помочь.
Из чемодана на пол выпала электробритва, от удара отскочил и запрыгал под ногами прозрачный колпачок. Мужчина оставил свою щеку, протянул руку, взял очки, протер их, надел, сквозь стекла посмотрел снизу вверх на Мирного и вдруг крикнул:
— Убирайтесь!
— Жить надоело? — спросил Мирный и погрозил ему пистолетом. — Сиди тихо, писатель. Снимай рубашку.
— А вы сама тоже, наверное, писательница? — вываливая разом из чемодана все на пол, ухмыльнулся лысый.
— Пишу!
— Статейки?
— Уголовная хроника.
— Во как!
— Нет!.. — закрывая лицо руками, сказал плаксиво мужчина. — Я не могу!.. Не могу… — Он раскачивался, сидя на месте. — Не могу!..
— Надо снять рубашку… и штаны… — повторил Мирный. — Писатель… Ку-ку! — и он пошевелил волосы на его голове стволом пистолета. — Давай быстренько, времени в обрез, как у зубного врача. Сделал дело и свободен. Давай, давай…
— Но мы же интеллигентные люди? — На Мирного смотрели сквозь стекла очков заплаканные, полные отчаяния глаза. — Мы же интеллигентные…
— Интеллигентные! Да! — согласился Мирный. — Штаны, говорю, снимай.
— А вы убийства освещаете? — спросил лысый. — Ну такие… — он разинул зачем-то рот и скривил рожу, — страшные… Загадочные…
— Освещаю!
— А он потом детективчики строчит, да? Про майора Пронина и про его собаку Джульбарса?
Женщина смотрела пристально на ствол пистолета и, когда ствол, смотрящий на ее туфлю, медленно пополз вверх по ноге и дошел до края юбки, решительно взялась за ткань и обеими руками, растопырив тонкие красивые пальцы, медленно задрала ее.
— Вас это интересует?
В другом конце вагона раздавались истошные крики и удары, что-то сыпалось под звон колес и громко раскатывалось по полу.
— Эй! — сказал лысый, и рука его метнулась к кобуре.
8
В раскрытой двери купе стоял проводник. Плешивый, заспанный, он моргал мутными голубыми глазами, и слюнявые губы его шевелились. Рот проводника расплылся в багровый мягкий овал, глаза округлились. Лысый хотел уже выстрелить, но Мирный сделал знак, мол, не надо.