Это был тщедушный человечек с глазами навыкате, лечивший семью Танненбаумов еще до рождения Алисы. Сколько бессонных ночей она провела, проклиная этого человека, когда ее мать умерла от гриппа - проклиная за то, что он не смог ее спасти. Однако теперь его появление лишь заставило ее поежиться, словно от холода; казалось, от одного его взгляда по ее коже побежали мурашки.
- Левая рука сломана, но перелом, кажется, чистый. Я наложил шину и повязку, через шесть недель всё будет в порядке. Только проследите, чтобы он не двигал рукой.
- А что у него с головой?
- Все остальные раны поверхностные, должно быть, он получил их, ударившись о край ступеньки. Но кровоточили сильно. Я продезинфицировал рану на лбу, но ему необходимо принять ванну, и как можно скорее.
- Ему уже можно вернуться домой, доктор?
Врач повернул голову к Дорис, которая только что закрыла за ним дверь и явно хотела как можно скорее избавиться от раненого.
- Я бы посоветовал ему эту ночь провести здесь. Спокойной ночи, - ответил врач, надевая шляпу.
- Значит, так мы и поступим, доктор, - сказала Алиса, с вызовом глядя на Дорис.
Паулю было очень неудобно сидеть в ванне с горячей водой, скрючившись. Левую руку ему пришлось держать снаружи, чтобы не намочить только что наложенную шину. Малейшее движение причиняло боль покрытому ссадинами телу, которому никак не удавалось занять хоть сколько-нибудь удобное положение. С изумлением он глядел на окружающую его роскошь. Даже в особняке Шрёдеров, который по праву считался одним из самых роскошных в Мюнхене, не было таких удобств, как здесь - начиная с горячей воды, льющейся прямо из крана. Там приходилось таскать горячую воду из кухни ведрами, если кто-то желал принять ванну, что случалось каждый день.
Не говоря уже о ванной комнате в пансионе, где все удобства ограничивались тазом и кувшином.
И это ее дом. Он думал, что больше никогда ее не увидит.
"Наверное, она меня стыдится", - подумал он, с тоской вспоминая, как она велела ему молчать.
- Какая грязная вода!
Пауль удивленно поднял голову. Алиса стояла в дверях ванной комнаты с веселой улыбкой на губах. Несмотря на то, что бортики ванной доходили ему почти до плеч, а поверхность воды покрывала серая пена, молодой человек покраснел.
- Что ты здесь делаешь?
- Пытаюсь соблюсти баланс, - улыбнулась она, глядя как Пауль прикрывается единственной рукой. - Я тебе кое-что должна за то, что ты меня спас.
- Учитывая, что это мяч твоего брата сбросил меня с лестницы, я бы сказал, что да, кое-что должна.
Алиса не ответила. Она пристально посмотрела на него, задержав взгляд на плечах и мускулистых руках. Отмытая от угольной пыли кожа оказалась очень светлой.
"Интересно, нежная ли она. Похоже, что да", - подумала Алиса.
- В любом случае, спасибо, Алиса, - сказал Пауль, приняв ее молчание за немой укор.
- Ты помнишь мое имя.
Теперь замолчал Пауль. Блеск глаз Алисы его удивил, и ему пришлось отвести взгляд.
- Ты так возмужал за этот год, - продолжила она через какое-то время.
- Это всё корзины с углем. Такие тяжелые, что кого угодно сделают силачом.
- Как случилось, что ты стал таскать уголь?
- Это долгая история.
Она взяла стоящий на углу ванны табурет и села совсем рядом.
- У нас достаточно времени. Так что можешь рассказывать.
- А ты не боишься, что тебя здесь застанут?
- Полчаса назад я легла спать. Экономка лично в этом убедилась. Но мне не составило труда обвести ее вокруг пальца и прийти сюда.
Пауль взял кусок мыла и стал крутить его в руке. Пена постепенно исчезала.
- После той вечеринки мы с тетей очень серьезно повздорили.
- По вине твоего кузена?
- Нет, причина была в другом. Это случилось много лет назад и касается моего отца. Мать говорила, что он погиб при кораблекрушении, а в тот день выяснилось, что все эти годы она мне лгала.
- Взрослые всегда нас обманывают, - со вздохом сказала Алиса.
- Нас с матерью вышвырнули на улицу. И эта работа - самое лучшее, что я смог найти.
- Я думаю, что тебе повезло.
- Ты называешь это везением? - дернулся Пауль. - Работать от зари до заката, не имея ни гроша в кармане и никаких перспектив на будущее? Хорошо везение, ничего не скажешь!
- У тебя есть работа, независимость, самоуважение, наконец, - сказала она, все больше распаляясь.
- Если бы ты знала, с какой радостью я бы обменял все эти блага вот на это, - указал он вокруг.
- Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь. Правда ведь, Пауль?
- Имею, и гораздо большее, чем тебе кажется, - не сдержался он. - Ты уродуешь свою красоту и ум под этим бунтарским фасадом и тратишь время впустую, жалуясь на роскошную жизнь и наблюдая за жизнью других, вместо того, чтобы рискнуть и бороться за то, чего ты на самом деле хочешь.