Он выдержал короткую паузу и добавил:
- Моих родителей.
Пауль не плакал. После всего случившегося его душа в этом нуждалась, сердце переполняли слезы, слез просило и тело, но он сдержал их внутри, воздвигнув вокруг себя броню, может быть, из-за смешной бравады, которая не позволяла ему показать чувства перед любимой женщиной. И возможно, именно это спровоцировало последующие события.
- Пауль, ты должен оставить эту идею, - сказала Алиса, пугаясь всё больше.
- Я не собираюсь от нее отказываться.
- Но у тебя нет никаких доказательств. Нет даже подсказки.
- Мне известно имя: Кловис Нагель. Известно место: Юго-Западная Африка.
- Юго-Западная Африка большая.
- Начну с Виндхука. Там белых людей не слишком много, и найти его будет несложно.
- Юго-Западная Африка большая. И она слишком далеко, - повторила Алиса совсем другим тоном.
- Я должен это сделать. Я отправлюсь туда первым же кораблем.
- Вот так запросто?
- Да, Алиса. Ведь я уже много раз говорил тебе об этом, с тех пор как мы познакомились, или ты плохо слушала? Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно: узнать, что случилось девятнадцать лет назад. А теперь... теперь вот это...
На мгновение Алисе захотелось его остановить. Объяснить, как она будет по нему скучать, как он ей нужен. Как она его любит. Но гордость связала ей язык. Как и не позволила объяснить Паулю свое странное поведение в последние дни.
- Тогда поезжай, Пауль, - сказала она. - Делай то, что должен.
Пауль недоуменно посмотрел на нее. Из-за холодности ее слов он на мгновение почувствовал, словно его сердце вырвали и зарыли в снег.
- Алиса...
- Но только прямо сейчас. Уходи.
- Алиса, пожалуйста!
- Я сказала - уходи.
Пауль готов был расплакаться, и Алиса молилась, чтобы он это сделал, чтобы изменил решение, сказал, как ее любит, и что эта любовь важнее, чем поиски того, что принесет лишь боль и смерть. Возможно, Пауль тоже ожидал чего-то подобного или, возможно, просто пытался сохранить в памяти лицо Алисы. Многие горькие годы она будет проклинать себя за гордость, как и Пауль будет винить себя за то, что не вернулся в пансион на трамвае, когда мать получила удар ножом.
Или за то, что повернулся и пошел вниз по улице.
- Знаешь что? Я рада. Так что не возвращайся даже в мои сны, чтобы всё растоптать, - заявила Алиса, бросая к ногам куски сломанной камеры, которую до сих пор сжимала в руках. - С тех пор, как я с тобой познакомилась, со мной происходит только плохое. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, Пауль.
Пауль на мгновение остановился и сказал, не оборачиваясь.
- Так тому и быть.
А потом пошел вперед.
Алиса постояла в дверях церкви еще несколько минут, молча борясь со слезами, и в конце концов неизбежно проиграла это сражение. Вскоре из темноты выступила фигура, с той же стороны, куда ушел Пауль. Алиса попыталась собраться и улыбнуться.
"Он возвращается. Он всё понял и возвращается", - подумала она, шагнув в сторону фигуры.
Когда фигура подошла поближе, фонари осветили мужчину в габардиновом пальто и серой шляпе. Алиса слишком поздно поняла, что это один из тех, кто преследовал ее днем, тот человек, от которого, как ей казалось, она оторвалась на трамвае.
Она побежала, но заметила второго мужчину, который выходил из-за угла и находился уже в трех метрах. Она пыталась сбежать, но оба набросились на нее и схватили за пояс.
- Вас ищет отец, фройляйн Танненбаум.
Алиса пыталась вырваться, но тщетно. Ей ничего не оставалось, как сдаться.
По ближайшей улице подъехала машина, и один из громил ее отца открыл дверь. Другой заставил ее подойти и попытался пригнуть ей голову.
- Не мешало бы вам обращаться со мной повежливей, идиоты, - сказала Алиса, с презрением глядя на него. - Я беременна.
43
"Элизабет-Бэй, 28 августа 1933 года
Дорогая Алиса!
Я уже сбился со счета, сколько писем тебе отправил. Если по одному в месяц, то это будет больше сотни, и все без ответа.
Я не знаю, действительно ли ты решила меня забыть. Или ты переехала, не оставив нового адреса. Это письмо я отправляю на адрес твоего отца, куда время от времени пишу, даже зная, что это бессмысленно. Я не теряю надежду, что какое-нибудь из писем избежит цензуры твоего отца. В любом случае, я всё равно буду тебе писать. Эти письма стали единственной моей связью с внешним миром.
Начать я хочу, как всегда, попросив прощения за то, как я ушел. За десять лет я много раз вспоминал ту ночь и знаю, что не должен был так себя вести. Мне так жаль, что я разбил твои мечты. Каждый день я молюсь, чтобы ты смогла их осуществить и стать репортером, надеюсь, что за эти годы ты этого добилась.