Здание административного корпуса располагалось слева от главного учебного. Оно было небольшим и скромным — всего два этажа, никаких архитектурных изысков. Я поднялась по широкой каменной лестнице, не без труда открыла массивную, украшенную витиеватой резьбой дверь. Миновала просторный, аскетичный холл, свернула вправо.
В приёмной ректора было тихо, как в склепе. За секретарским столом восседал ни кто иной, как Тэс.
— А, Эмелис, — оторвавшись от разложенных на столе бумаг, сказал сухопарый. И ни тени удивления — ни в голосе, ни во взгляде.
Я сделала книксен, спросила:
— Господин Морвен на месте?
— Да, — отозвался Тэссиан. Потом кивнул на дверь кабинета. — Проходи.
То есть докладывать о моём визите не будут? Ну ладно…
Со времён первого и последнего посещения, в кабинете господина Морвена ничего не изменилось. Всё тот же тёмный пол, светлые стены, одна из которых отдана под книжные шкафы. Высокие окна, бледные гардины, камин, и широкий письменный стол по центру. Ну и господин ректор, куда ж без него.
— Эмелис? Какими судьбами? — вопросил старик.
Он был похож на сдобную, политую сахарной глазурью булочку — весь такой кругленький, мягонький, уютный. Вот только характер у Морвена стальной, это всем известно.
— У меня проблемы, господин ректор.
Глава дурборской академии шумно вздохнул, отложил книгу и указал на гостевое кресло.
— Садись. Рассказывай.
Я никогда не бывала в подобных ситуациях. Более того, никогда таких ситуаций не видела. Боюсь, я едва ли не единственная, кто умудрился попасть в подобный переплёт. Но я была убеждена — мне должны, мне обязаны помочь! Кому как не ректору заботиться о комфорте и моральном облике студентов? И об их безопасности, кстати.
Вот только господин Морвен мои взгляды не разделял…
Выслушав рассказ, который я старалась преподнести максимально корректно, без слёз, истерик и всего того, что принято называть “женскими штучками”, старик поморщился.
— Эмелис, что ты предлагаешь? — голос прозвучал сварливо.
— Я прошу вас повлиять на Джаста, Мая и Питкара. Вразумить. Объяснить, что их действия…
— Эмелис! — перебил ректор. — Эмелис, подумай головой!
Я нахмурилась, уставилась недоумённо. А господин Морвен в очередной раз поморщился и начал объяснять:
— Госпожа студентка, я не могу выполнить вашу просьбу. Вы не дети, вы — взрослые люди, и вопрос ваших личных, подчёркиваю — личных, отношений, находится вне моей компетенции.
У меня от возмущения даже рот приоткрылся, а Морвен продолжал:
— Вы очень красивая девушка, Эмелис. Более того, вы — талантливый защитник. Нет ничего удивительного в том, что вас одаривают вниманием. Но это внимание, как уже говорил, носит личный характер, и границ не переходит. Я могу вмешаться в ваш спор с господином Ликси, но Джаст, Питкар и Май…
— Что значит “не переходит”? — выдохнула я. — Джаст… Да он меня на глазах у всего курса…
— Ну что? Что он вам сделал? — снова перебил ректор. — Поцеловал? Знаете, в отношениях боевиков и защитников и не такое случается.
Дурбор! Королевство тупиц и неотёсанных мужланов!
— Господин Морвен, вы обещали моему отцу…
Старик опять недослушал.
— Я прекрасно помню, что обещал вашему родителю. И я своё слово держу. Вы получаете образование, питание, вам доступно всё, что доступно прочим студентам. Кроме того я продолжаю хранить вашу тайну, хотя тот же Ликси уже интересовался, в каком таком роду водятся столь упрямые девицы.
Намёк был недостоин аристократа, коим господин Морвен, кстати, и не являлся. Но вполне допустим для мага. И этот намёк сказал больше, чем все приведённые ректором “аргументы”.
Я с огромным трудом подавила вспышку ярости. Встала. Отойдя от кресла, присела в глубоком реверансе.
— Мне жаль, — старик чуть смягчился, — но я действительно не могу помочь. Личные дела они такие… скользкие.
— Я поняла. Спасибо.
Ещё один реверанс, крутой разворот и… и всё. Я снова наедине со своими проблемами. Хуже того, теперь я точно знаю — в случае чего на ректора рассчитывать не стоит.
Нет, какая-то доля истины в его рассуждениях имеется. Мы действительно не дети, а личные отношения — сфера, вмешиваться в которую себе дороже. Но всё равно обидно. Обидно и ужасно неприятно.
Покидая негостеприимный кабинет, я кусала губы, в искренней надежде, что смогу, сумею сдержать эти проклятые слёзы. И отчётливо понимала — пилюли, которую прописал Кирстен, надолго не хватит. Через пару дней всё начнётся сначала. Букеты, почтовые журавлики, попытки зажать в уголке, и не только.
Ещё понимала — чувство, которое зарождается в сердце, это даже не паника. Самое настоящее отчаяние.
И даже помыслить не могла, что всё сложится совсем иначе, что судьба уже приготовила лучший из всех возможных подарков…
Я толкнула тяжелую, покрытую витиеватой резьбой дверь и замерла в удивлении. На крыльце административного корпуса скучал Кир. Боевик стоял, облокотившись на перила, и бездумно глядел в пространство.
— Кир? — тихо позвала я.
Парень повернул голову, будто нехотя отлепился от поручня.
— Быстро бегаешь, — уголки его губ дрогнули.
Я на ответную улыбку была не способна.
— Что ты тут делаешь? — глупый вопрос. Глупый и некорректный.
— Тебя жду.
— Меня? — ещё один глупый вопрос, но… это Морвен виноват. Окончательно из колеи выбил.
Синеглазый молча протянул руку, стащил с моего плеча сумку с учебниками. Тут же подставил локоть, предлагая опереться — жест не из этой, из другой жизни. Той, где каждое слово, каждый взгляд подчинены этикету.
Я приняла помощь с молчаливой благодарностью. Привычно подобрала юбки и, ведомая Киром, спустилась с крыльца. Стук собственных каблуков показался оглушительно громким.
— К жабе ходила? — спросил синеглазый тихо.
— Прости?
— Морвен. Его прозвище — жаба.
Я удивлённо приподняла брови.
— Почему?
— Похож, — пожал плечами Кир. И добавил вроде как невпопад: — Надеюсь, ты не против прогулки?
— Не против.
Брюнет подарил ещё одну лёгкую улыбку и неспешно повёл к аллее.
Клёны давно оделись в золото, но листья роняли крайне неохотно. Газоны ещё хранили память об изумрудном лете, а цветы на единственной клумбе, расположенной ровно напротив главного учебного корпуса, уже пожухли.
— Нет, — убеждённо сказала я. — Морвен на жабу не похож. Он похож на политую сахарной глазурью булочку.
— Ну разве что внешне, — усмехнулся сокурсник. — А по сути — жаба.
Крыть было нечем. Кир прав. Равно как и тот, кто наградил ректора столь неоригинальным прозвищем.
— Спасибо. — Запоздало, но всё-таки. — Спасибо, что вмешался на тренировке…
— Ерунда, — ответил боевик.
Я же в который раз отметила — Кирстен говорит искренне. Он действительно считает, что это “ерунда”, и благодарности не ждёт.
Мы молча миновали узкую боковую тропинку и ступили на широкую, мощёную разноцветной плиткой дорожку. Как по мне, эта аллея — идеальное место для прогулок, но студиозусы её отчего-то не жаловали. Вот и сейчас под сенью клёнов было совершенно безлюдно.
— Так что сказал ректор?
— Что проблема вне его компетенции.
Кирстен неприязненно фыркнул.
И снова молчание. Такое спокойное, такое уютное. В компании Кира вообще очень уютно, я это ещё тогда, в замке Тердона осознала.
Я глубоко вздохнула — хотела сказать боевику, как благодарна за эту поддержку. За то, что не поленился придти к административному корпусу, за то, что протянул руку, заставив отступить жуткое, всепоглощающее чувство одиночества. Признаться, как важна эта маленькая передышка, эта минута покоя…
Хотела, но не успела. Кир окликнул первым.
— Эмелис…
Брюнет остановился, заставляя последовать его примеру. Потом повернулся, взял за подбородок. В сапфировых глазах таилась тревога.