— Кир, иди, — выдохнула я.
Синеглазый кивнул, но вместо того, чтобы покинуть палату, направился к креслу.
— Сейчас, только второго обезболивания дождусь.
У меня от возмущения даже рот приоткрылся.
— Кир!
— Эмелис, не надо, — сказал парень. — Я всё равно не усну. У тебя остаточная реакция на магическое перенапряжение, я это проходил, я знаю каково это. Мне нужно убедиться, что вторая волна будет слабее, что господин Жарк не ошибся.
Он говорил очень ровным, очень спокойным тоном, но за каждым словом слышался звон металла. Выдающееся, гоблин меня пожри, упрямство!
Я снова огляделась. Кровать, на которой лежала, размерами не поражала, но была достаточно широкой, чтобы уместились двое.
— Кир… подойди, пожалуйста.
Поднялся, чуть пошатываясь преодолел разделяющее нас расстояние.
— Что случилось? — с тревогой спросил брюнет.
Он нагнулся, чтобы заглянуть в глаза, а я подло воспользовалась ситуацией — обвила его шею руками, заставляя нагнуться ещё ниже, потёрлась щекой об ужасно колючую щетину. Сказала жалобно:
— Полежишь со мной?
Кир шумно вздохнул.
— Эмелис, я понимаю к чему клонишь, но…
— Ну пожалуйста…
Ещё один шумный вздох, вот только я сдаваться не собиралась. Отстранилась, состроила самую несчастную, самую жалобную моську.
— Хорошо, — сказал брюнет обречённо. — Но даже не надейся, что усну. Я должен дождаться второй порции обезболивания.
Сапоги боевик не снимал, просто лёг пониже, чтобы подошвы свисали, чтобы не всю грязюку в постель затащить. Обнял поверх одеяла, поцеловал в кончик носа, а едва голова коснулась подушки, коей я милостиво поделилась, вырубился.
— Эх ты, — прошептала, касаясь мужественных губ пальцами.
Потом не выдержала, придвинулась, вернула давешний поцелуй. И хотя ситуация была в общем-то грустной, сдержать улыбку не сумела.
— Ну зачем, Кир? Зачем ты так себя извёл?
Дохлый тролль, ну ведь действительно — зачем? Он не целитель, и даже не лекарь. Неужели не понимал, что его присутствие ничего не изменит? Неужели…
— Это из-за чувства вины? — спросила, но спящий, разумеется, не ответил. — Кирстен, ну… ну я же сама виновата. Я же с самого начала понимала, что девчонки попытаются отомстить. И потом… я сама замечталась, сама зашла в западню. К тому же… знаешь, я была не в настроении, чуть-чуть надерзила, вместо того, чтобы попытаться уладить конфликт. Нет, если бы я знала, как далеко они готовы зайти, я бы…
Кир что-то пробурчал, обнял крепче. Я уткнулась носом в явно не мытую шею, а спустя минут пять поймала себя на том, что… мне безумно нравится его запах. Именно такой, настоящий, без примеси парфюма.
Проснулась от того, что кто-то настойчиво тряс за плечо и не менее настойчиво шептал:
— Эмелис! Эмелис, проснитесь!
Я с величайшей неохотой открыла глаза, чтобы обнаружить слегка перекошенное лицо старика-целителя.
— Эмелис, вы можете встать? — шепотом вопросил он.
Потянулась и, не ощутив ничего кроме вполне терпимой боли и толики дурноты, кивнула.
— Хорошо. Тогда поднимайтесь. Только осторожно.
Я попыталась сесть, и лишь теперь поняла, что смущало целителя.
Кир. Он спал крепко-крепко, но при этом умудрялся держать за талию и… в общем, мои локоны тоже были в распоряжении боевика.
— Пять суток утихомирить не могли, — прошептал господин Жарк. В голосе целителя слышалось облегчение. — Даже заклинание сна не помогло, представляете?
Я не представляла. То есть… то есть перебороть сонное заклинание почти невозможно, и если Киру это удалось…
— Умоляю, не разбудите!
Вздрогнула всем телом, замерла. После кое-как, не без потерь, освободила волосы и вывернулась из захвата. Стараясь не зацепить спящего, сползла с кровати. Господин Жарк подал руку, помог.
— Боль чувствуете?
— Чуть-чуть, — ответила я, стараясь не смотреть на боевика. Просто… слишком сильно хотелось вернуться под его крыло, ощутить тепло и запах, окунуться пусть в неосознанные, но объятия.
— Пойдёмте, — шепнул господин Жарк и, прежде чем успела возразить, поволок к двери. — Эмелис, я всё понимаю, но последние пять дней ваш возлюбленный был невыносим. Я чуть с ума не сошел, пытаясь его угомонить.
Я не сразу поняла, кого целитель называет возлюбленным, именно поэтому промолчала.
— Я осмотрю вас в своём кабинете, — продолжал Жарк. — Вы не против?
— Не против, — выдохнула я, стараясь усмирить бунтующее сердце. Оно, вопреки всему, покидать палату не хотело.
Кабинет господина Жарка располагался совсем рядом, в десятке шагов. Помещение было маленьким, но очень светлым. Мне предложили лечь на узкую кушетку, тут же ощупали руки-ноги, и одобрительно кивнули.
— Вы восстанавливаетесь быстрее, чем ожидал.
Я робко улыбнулась и попыталась встать. Жарк не позволил.
— Сейчас пилюли, — сообщил он. — После ещё одно обезболивание. Знаю, что не болит, но я должен подстраховаться.
Перечить старику, само собой, не решилась. В таких ситуациях спорить вообще глупо. Но всё-таки села на кушетке — просто иначе пилюли пить неудобно.
— Вы пережили сильнейшее магическое перенапряжение, — продолжал целитель. — Боль, разумеется, вышла из-под контроля и перешла на физический план. Впрочем, всё не так серьёзно, как предполагалось. — Он выдержал паузу и лишь потом пояснил: — Мы вообще сомневались, что очнётесь.
Столь “оптимистичное” заявление заставило вздрогнуть, но я совладала с собой раньше, чем целитель заметил.
— А Кир? — сама не знаю, почему спросила. Что имела в виду, тоже не совсем поняла.
— Кирстен не сомневался, — ответил старик. — Кирстен… Кирстен он…
— Что?
Старик скорчил горестную гримасу, сказал как будто нехотя:
— Кирстен не сомневался, что очнёшься. Но он бесился, Эмелис. По-настоящему бесился. Я сам не видел, но мне рассказывали, что Кирстен прибыл к месту схватки одним из первых и…
— И что?
— Его оттащили, — выдержав очень долгую паузу, признался собеседник. — Удержали от поступка недостойного аристократа и… мужчины.
Нет, это не та ситуация, в которой стоит радоваться, но на душе стало теплей.
— Что с девчонками?
— Ты про Даяну и её подруг? Их забрали в Орден.
Я не удивилась. Нападение, да ещё такое — жесточайшее нарушение правил. Причём не только академии, а вообще.
— Будут судить?
— Вероятнее всего. За ними сам Лаун приходил, представляете?
Я замерла, выдохнула ошарашено:
— Кто?
— Архимаг Лаун, — повторил старик, протягивая горсть пилюлей. — Сейчас, подождите, воды принесу.
Он поднялся и неспешно направился к столику, на котором стоял кувшин, а я… я ощутила такой прилив дурноты, какого даже в момент пробуждения не было.
Лаун? Сам глава магического Ордена Дурбора? О Всевышний, только этого не хватало!
— Господин Жарк, — сглотнув внезапный ком в горле, позвала я. — Господин Жарк, как думаете, процесс будет открытым?
— Не только открытым, но и громким. Лаун очень разозлился.
— Почему?
Вопрос, разумеется, глупый, но… Дохлый тролль! Дело, конечно, не из простых, но вмешательство архимага — перебор. И огласка… мне она не нужна, равно как и академии. Неужели наш жабообразный ректор не смог убедить Лауна сделать небольшое послабление?
— Архимаг встречался с Кирстеном, — сказал подошедший целитель. Подал стакан воды. — После этой встречи настроение главного окончательно испортилось. Зная в каком состоянии пребывал Кир…
Старик замолчал. Видимо, заметил, что не слушаю.
Если дело получит огласку — я пропала. Просто пропала и всё.
В среде магов спрашивать имя рода не принято: хочешь — называешь, хочешь — нет. При разбирательстве имя рода тоже вряд ли спросят, но подобные процессы освещают в газетах, и дочь господина Форана кто-нибудь да опознает. А хуже всего то, что весть обязательно докатится до Верилии. Мне придётся покинуть дурборскую академию, переселиться в ту самую заплесневелую провинцию, под бок к нянькам. И это в лучшем случае. А в худшем… меня могут не выпустить из Дурбора, потому что его величество Вонгард третий против моего папы играет.