Выдох. Вдох. Снова выдох.
— Любимый… — Ну если я “дорогая”, то он “любимый”, верно? — Любимый, я вынуждена просить тебя об одолжении.
— Всё, что хочешь, — отозвался Кир.
Да, боевик играл, но его слова… Дохлый тролль! Они задели, причём сильно.
Всё, что хочу? А… если я захочу слишком много?
— Мелкая, что не так? — посерьёзнел брюнет. — Чем помочь?
— Можешь поговорить с Морвеном?
— На тему?
Потупилась, сказала осторожно:
— Я должна знать, сообщил ли он о случившемся моему отцу. И если ещё не успел, то…
— Чего ты боишься? — перебил синеглазый.
— Ничего не боюсь, — не моргнув, солгала я. — Просто не хочу, чтобы отец знал.
— Почему? — в голосе сообщника прозвучали стальные нотки. Он не одобрял мою скрытность, совершенно точно.
— Просто не хочу, и всё. У папы и без меня проблем по горло.
— А твоему жениху сказать можно?
Я невольно поёжилась.
— Нет.
Тишина, заполнившая палату, была вязкой и несколько… нервной. Причём нервничала не столько я, сколько Кир.
— Любимая, объясни.
О Всевышний! Да что тут объяснять-то?!
— Кир, ты не хуже меня знаешь, что такое долг. Я не имею права создавать проблем. Не сейчас.
— А что будет, если они узнают?
Я юлить не стала, сказала как есть:
— Увезут в Верилию и запрут в каком-нибудь провинциальном поместье. Их… — Я не удержалась от гримасы. — Их даже предстоящее разбирательство не остановит.
— Какое разбирательство?
В этот миг я могла посоперничать со всеми экспонатами музея восковых фигур, а так же со всеми садово-парковыми скульптурами вместе взятыми.
— Прости? — спросила тихо-тихо, но боевик услышал.
Услышал и продолжил ломать комедию! Он по-прежнему изображал удивление. Лёгкое, ненавязчивое, но крайне неуместное.
— Хочешь сказать, что щит, который применила, вопросов не вызвал? И что на слушаниях по делу Даяны, Лим и Карас, я не нужна?
— Не нужна. Суду достаточно моих показаний. А в том, что касается зеркалки…
— Твоих?! — не выдержав, перебила я.
— А что тебя удивляет? — хмыкнул брюнет. Добавил с особой, несколько болезненной интонацией: — Дорогая, думаешь, я не знаю, почему они напали?
Снова тишина, а напряжение нарастает с каждым мигом, с каждым ударом сердца. Кажется, чиркни спичкой и мир взорвётся.
— Кир, ты…
Договорить не смогла, потому что боевик резко поднялся, стремительно преодолел разделяющее нас расстояние и опустился на одно колено. Маска невозмутимости, которой прикрывался, рассыпалась в пыль.
— Мелкая, прости, — хрипло выдохнул он. Поймал мою руку и принялся целовать ладонь. — Прости. Если бы я знал, что они осмелятся на такое, я бы…
— Кир!
— Прости. — И столько боли в голосе, что сердце сжалось в горошину.
— Кир, прекрати, — прошептала убеждённо, почти строго. — Ты не виноват.
— Виноват.
— Кир!
Так вот почему он сидел у постели, вот почему бесился. О Всевышний!
— Кирстен, ты не понимаешь. Я сама нарвалась. Я могла погасить конфликт, а вместо этого… Это я тетиву спустила, слышишь?
Брюнет замер, глянул вопросительно. Взгляд был странным, как будто затуманенным. Я осторожно коснулась шелка волос, провела пальцем по скуле.
— Я их поддразнила. Видела, что девочки взвинчены до предела, но удержаться не смогла.
— Поясни, — выдохнул сообщник, прижимая мою ладонь к своей щеке.
— Мы слишком убедительно сыграли ту ссору, Кир. Девочки уверовали в нашу с тобой любовь, а когда попытались предъявить претензии, я напомнила их собственные слова о том, что роман — фикция. Это стало последней каплей.
— Это ничего не меняет. Я должен был предвидеть…
— Кир…
Боевик плавно поднялся и сел рядом. Каким-то невероятным, почти незаметным движением перетащил к себе на колени, крепко обнял за талию. Возмущаться не стала — просто не хотелось. Обвила шею синеглазого мага руками, прижалась тесней.
— Не смей себя винить, — шепнула я.
Он промолчал, но я точно знала — убеждениям не внял. Вот же… упрямец.
— На заседаниях тебя не будет, — сообщил Кир. — И это не обсуждается.
Ах, мы сегодня не только упрямы, но и деспотичны? Ну знаете…
— А в том, что касается зеркального щита, — продолжал мнимый возлюбленный, — не было такого. Двойной кристаллический, при определённых обстоятельствах, даёт схожий эффект. Про это даже первокурсникам известно.
— Кир, не говори глупостей. Даяна, Лим и Карас отлично видели, что это не кристалл, а зеркалка. На слушаниях этот вопрос точно всплывёт, и меня…
— Ну всплывёт, и что?
Я откровенно опешила.
— Как что? Этот щит запрещён, и я…
— И ты поступила совершенно правильно. Только нужно было применить его раньше, в начале драки.
Боевик крепче сжал мою талию, уткнулся носом в плечо. Вернее, в локоны, которые как-то незаметно по плечам разметались.
— Любимый, не прикидывайся.
Ладонь Кирстена скользнула вверх, обожгла спину и замерла на затылке. Пальцы опять-таки в волосах запутались. Я ощутила лёгкую слабость — она посещала всякий раз, когда синеглазый совершал подобный манёвр, но не сдалась.
— Кир, ты можешь объяснить по-человечески?
— А что тут объяснять? — хмыкнул сообщник. Оторвался от плеча, заглянул в глаза. — Заседание по делу о нападении на студентку дурборской академии магии будет закрытым. Пройдёт под личным контролем главы Ордена. Лаун о применённом тобой щите знает, и будет молчать. Даяна, Лим и Карас тоже не скажут, потому что…
— Потому что… что? — мой голос упал до шепота.
— У нас договор, любимая. Магички молчат о твоих знаниях, а Лаун смягчает приговор.
— Но господин Жарк сказал, слушания будут открытыми.
— Мало ли что сказал господин Жарк… — пробормотал Кирстен и потянулся к губам.
Я отстранилась.
— Кир, ты… ты… как так получилось? Как тебе удалось?
— Удалось что?
Выдохнула, вдохнула опять. Кажется, зря я вчера от успокаивающего заклинания отказалась.
Лаун — глава магического Ордена Дурбора, славится очень непростым нравом. Слухи о его постоянных конфликтах с высшей аристократией королевства даже до нас докатились. Лаун не из тех, на кого можно повлиять при помощи титула. Подкупить архимага невозможно тем более.
— Дорогой, ты прекрасно понял, о чём я.
Боевик кивнул, но вместо положенных пояснений, я услышала хриплое:
— Поцелуешь?
— Кир…
Сообщник прикрыл глаза, сказал, не скрывая усталости:
— Мелкая, не лезь, куда не просят. Выяснять, откуда тебе известна схема зеркального щита никто не будет, и на заседания суда ты не поедешь. Точка. Ещё вопросы есть?
Вопросы были, причём в огромном количестве. Но я — дочь Форана из рода Бьен, и намёки понимать умею. А ещё… ещё у меня нет причин не доверять Киру, тем более после такого.
Но один вопрос всё-таки задала:
— С жабой поговоришь?
Я ожидала чего угодно, кроме следующего:
— Уже. Правда, разговор был немного о другом, но… — Брюнет шумно вздохнул. Его взгляд скользнул по моей щеке и замер на губах. — Морвен не сообщал твоему отцу, и не сообщит. Насколько я понял, он испугался последствий.
— Последствий? — Моё удивление было тихим, но искренним.
— Милая, ну тебе видней, какие последствия могут ждать нашего ректора, если твой отец заглянет в гости.
Бред. Бред полнейший, потому что папа ничего Морвену не сделает. Просто не сможет. Равно как и Рид.
Может жаба не их, а кого-то другого боится? Вот только кого? И причём тут…
Додумать не успела, потому что кое-кто наглый просто взял и воспользовался внезапной оторопью. Горячие, влажные губы коснулись моих, осторожно и нежно. Потом ещё раз, и ещё…
От этого прикосновения воздух в лёгких внезапно закончился, я судорожно вздохнула, а Кир… Дохлый тролль! Я и раньше замечала за брюнетом подобные фокусы, но в этот раз всё было как-то иначе. Требовательней и почему-то слаще.
Его язык скользнул в приоткрытый рот, вызвав странную дрожь по телу и не менее странное желание прикусить. А воздух… он был уже не нужен. Зачем дышать, если… Дохлый тролль!