И уже большая толпа собралась вокруг "батюшки". Казаки хотели подать свой голос, чтобы казнить сыщика, да побоялись, как бы государь опять не прогневался на них. Однако Давилин и Дубов, перебивая один другого, говорили:
- Подлинно он плут... Прикажи, надёжа-государь, повесить гадёныша... Батька его завсегда обиды нам творил. Да и сын не лучше батьки смертный оскорбитель и обидчик наш...
- Прикажи, ваше величество, вздёрнуть гада! - осмелев, закричали казаки. - Самый мерзопакостный он, даром что молодой... Ишь, глазищами-то зыркает, словно змея из-за пазухи!..
Парень и впрямь косил во все стороны желтовато-рыжими глазами, как бы собираясь броситься в кусты. И никакого внимания "батюшке", хотя бы слово молвил, хотя бы голову перед царём склонил.
Пугачёв поднялся, заложив руки за спину, раз-другой прошёлся по ковру, сказал глухо, но крепко:
- Что ж, господа казаки... Ежели не люб он вам...
Он не договорил, но казаки поняли его царскую волю и поволокли молодца к старым вётлам.
3
Секунд-майор Наумов, перейдя со своим отрядом через реку Чаган и выставив возле моста две пары пушек, дальше не пошёл. Верстах в трёх от него маячили пугачёвские всадники, толпились люди. Наумов приказал старшине Окутину двинуть вперёд сотню казаков, чтобы разведать силы врага.
Окутин боялся далеко отходить от пехоты и пушек, он не надеялся на верность своих казаков: войсковые шпионы ещё вчера упреждали его, что промеж дурных казачишек мутня идёт. Сотня Окутина, вместе с бывшим при ней капитаном Крыловым, остановилась.
Вдруг со стороны пугачёвцев показался казак, он высоко держал над шапкой бумагу. Крылов и Окутин двинулись ему навстречу.
- Указ... указ государя! - голосил всадник и, подскакав к Окутину, вручил ему пакет. - Государь приказал прочесть всем... на голос!
- Какой такой государь? - закричал Окутин.
Но казака уже и след простыл. Окутин, не читая бумаги, сунул её капитану Крылову, тот спрятал бумагу в карман.
- Что ж вы не читаете? Читайте, что там написано... - загалдели казаки.
- Молчать! - прикрикнул Окутин. - Не ваше дело!
- А чьё же, как не наше? - вызывающе проговорил пожилой казак Яков Почиталин. - Братья-казаки, требуй!..
Поднялась словесная перепалка. Окутин с Крыловым, оробев, дали сотне приказ отступать к отряду Наумова. Но в кучке влиятельных казаков Андрей Овчинников, Яков Почиталин, Лысов, Фофанов во весь голос дружно закричали:
- Кто государю служить готов, айда за нами!
И больше сотни казаков, вскинув над головами ружья и пики, умчались по направлению к стану мятежников.
- Пропало войско яицкое, - в унынии сказал Окутину капитан Крылов. Уже раз измена завелась, так пойдёт!
Казаки-пугачёвцы встретили перебежчиков ликующими кликами. Ваня Почиталин, усмотрев среди подъехавших всадников своего отца, бросился было к нему со всех ног, но вспомнив, что есть он у государя персона, сразу придал себе солидность и, подойдя к родителю, важно, со степенностью сказал:
- Здравствуй, батенька... Всё ли здоров?
И когда Яков Митрич прижал сына к груди и трижды с родительской нежностью поцеловал его в вихрастую голову, в лоб и в губы, секретарь государя скривил рот и всхлипнул.
Между тем Пугачёв с едва скрытой радостью принимал верных слуг. Все они, сдёрнув с голов шапки, стояли на коленях.
Увидав среди них плешивого Митьку Лысова, Пугачёв несколько омрачился. Не нравился ему этот низкорослый, хитрый, с козлиной бородёнкой, человек. Ещё так недавно, когда войсковые депутаты чинили в степи Пугачёву посмотренье - быть или не быть ему царём - этот самый Митька Лысов разные каверзные подковырки Пугачёву пускал.
Первым по старшинству лет подошёл к руке "батюшки" большеусый, со впалыми щеками, Яков Почиталин.
- Что ты за человек? - спросил Пугачёв.
- Я надёжа-государь, родным отцом довожусь Иванушке, что писарем тебе служит.
- Иван, верно ли сказывает?
- Истинно верно, ваше величество.
- Ну, царское спасибо тебе за сына, старик! Служи и ты мне, как предкам моим отцы твои служили.
Тем временем на помощь секунд-майору Наумову из крепости подошла ещё сотня казаков под началом старшины Витошнова. Заметив, что пугачёвцы всей толпой двинулись в обход моста, защищённого пушками, Наумов приказал старшине воспрепятствовать переправе мятежников вброд на другой берег Чагана. А бывшему среди сотни пожилому казаку Шигаеву секунд-майор сказал:
- Слушай, Максим Григорьич... Я тебя знаю давно за человека умного... Сделай милость, как войдёшь в соприкосновение с толпой, урезонь казаков, чтоб откололись от вора...
- Ладно, - буркнул Шигаев и надвинул шапку на глаза.
Сотня Витошнова на рысях пошла встречу пугачёвцам. Подпустив сотню на близкую дистанцию, Пугачёв подал команду:
- Детушки! Окружай изменников с флангов, а я с тылу по хвосту вдарю... Вали в обхват!
Взвились кони, засверкали на заходящем солнце сабли, пыль по степи пошла. Однако рубиться не пришлось: почти вся сотня, насильно захватив своего старшину Витошнова, передалась мятежникам, и лишь с десяток казаков помчались обратно наутёк, но их поймали, связанными приволокли к Пугачёву и потребовали немедленной им казни.
- Пускай до утра сидят под караулом. А завтра моя высочайшая воля воспоследует, - сказал государь.
Пугачёв был настроен сейчас на самый бодрый лад: ведь за один день к нему переходит самовольно вторая сотня боевых казаков. Это ли не удача!
Толпа переправилась через реку и, оказавшись в тылу отряда секунд-майора Наумова, принудила его убраться в крепость.
Наступил вечер. Толпа расположилась на ночлег.
За ночь невдалеке от палатки государя казаки соорудили виселицу, они надеялись, что так или иначе, а супротивникам народным доведётся качаться на верёвках.
На другой день, после завтрака, Пугачёв приказал казакам собраться в круг. Горнист Ермилка в медный, начищенный бузиной, рожок проиграл сбор. Со вчерашнего дня на нём красовались расшитые шёлком татарские сапоги, снятые им с повешенного сыщика.
Пугачёв искал случая, чтобы укрепить в своем молодом войске незыблемую уверенность, что есть он не вор Емелька, как внушало казакам яицкое начальство, а истинный государь.