Выбрать главу

— Детушки! — крикнул Пугачёв, подымаясь на лафет пушки. — С пьянства да с грабительства немыслимо нам дело свое зачинать! Обижать беззащитных жонок, да сирот, да стариков недужных по нраву ли вам? Вот девушку изобидел паскудник… Да что она, княгиня, что ли, какая, альбо барыня?! А вторым разом — он, безумный, пьян нажрался. Наше же дело военное, наше дело государственное… А посему… да исполнится царское повеление мое…

Давилин! Оного Кузьку вздернуть на крепостных воротах, пусть все зрят, чего достоин!

— Помилуй, помилуй… — вопил пьяный казак, упав перед Пугачёвым на колени.

— Вора миловать — доброго губить, — крикнул Пугачёв.

4

Татищева крепость переживала крайнюю тревогу: было получено известие о разгроме Нижне-Озерной и гибели майора Харлова.

Лидия Федоровна упала в обморок, комендантша бросилась на колени перед образом, дородный комендант Елагин, застонав и побагровев, рухнул в кресло. Но вслед он пришел в себя… Не время отдаваться отчаянию, надо действовать. На горах, в каких-нибудь трех верстах от крепости, показалась толпища Пугачёвцев.

Он жадно выпивает кружку холодного квасу и спешит в канцелярию. Там бригадир барон Билов.

— Ну что ж, — овладевая собой, говорит Елагин и вопросительно смотрит в глаза неподвижно сидящего за столом тучного, с блеклыми глазами, бригадира. — У нас с вами, Иван Карлыч, около тысячи человек воинской силы, да пятнадцать пушек, да крепостные стены, хоть и деревянные, а прочности доброй. Авось устоим? Как вы чаете?

— Устоять должны, — выдавил сквозь зубы барон и, округлив толстые губы, пыхнул табачным дымом.

— Я бы просил вас не медля выслать в поле изрядный секурс, чтоб дать врагу сражение.

— И не подумаю, — более твердо сказал Билов, выхватив изо рта трубку и взмахнув ею.

Елагин поднял брови.

— Это почему, позвольте вас спросить? По какой причине вы изволили молвить «не подумаю»?

— Как, как почему?.. — и Билов, пристукивая в пол длинной трубкой, раздельно сказал:

— Перво, я старше вас чином и не находил бы столь нужным давать вам ответа. Два — я только-только вернулся из похода, быв на позиции восемнадцать верст от вашей крепость.

— Ради чего же порешили вы вернуться, не дав майору Харлову помощи?

— Ради того, что там, в Нижне-Озерной, пальба пушек… Весь мой штаб офицеров советовал вернуться, так как…

— Так как вы трус! — выпалил, снова весь побагровев, Елагин.

— Как вы смейт?! Я прикажу вас арестовать!.. — и, замахнувшись длинной, в два аршина, трубкой, барон кинулся на Елагина.

— Не приближайтесь, не приближайтесь! Зарублю! — и Елагин схватился за шашку.

В эту минуту в прихожей скрипнула дверь, послышалось покашливание, в канцелярию явились к утреннему своему часу писаря.

Первым опамятовался полковник Елагин. С волнением в голосе он сказал Билову:

— Господин бригадир! Бросим пререкания. В сей грозный час они не к лицу нам и не ко времени…

— Господин полковник, извиняйт меня… Нервы, нервы! Не сплю ночей.

— У меня тоже… тоже не сладко на сердце, — примиряюще проговорил Елагин. — В животе и смерти бог волен, как говорится… Одначе мнится мне, что всех нас ждет неминучая гибель.

— Может, вас ждет гибель, меня не ждет гибель, — пробубнил с досадою барон и, показав Елагину мясистую спину, направился вперевалку к выходу.

Елагин резко встряхнул звонком. Вбежал дежурный.

— Капитана Березкина!

Явился офицер Березкин — щуплый, облезлый, безбровый, с тупо вытаращенными глазами человек. Елагин приказал ему взять отряд из пехотинцев и казаков, пушку и выйти из крепости, чтобы разведать силы мятежников.

Вскоре заскрипели на всю степь давно не мазанные крепостные ворота, отряд вышел в поле. За действиями разведки полковник Елагин наблюдал с вышки, сооруженной на крепостном валу. Барон Билов с сотником Падуровым стояли возле вышки.

Тимофей Иваныч Падуров, статный тридцатипятилетний красавец с пышными темными усами и чубом, прибыл во главе казачьего отряда из Оренбурга вместе с Биловым. В день своего приезда, проходя мимо дома коменданта, он увидел стоящую на крыльце красивую молодую женщину: «Кто такая, неужели жена этого старого верблюда Елагина?» Он снял шапку, тряхнул чубом, со всей учтивостью поклонился ей и, не останавливаясь, прошел в канцелярию.

Узнав, что это супруга майора Харлова, он стал изыскивать способы поближе познакомиться с ней. И вот сегодня утром новое ошеломляющее известие: она — вдова. «Черт побери, а не грех бы и приволокнуться за красоткой», — неожиданно подумалось ему. Но он тотчас же себя пресек: «Омерзительно и глупо. Ведь такое горе у нее стряслось, а я женат и сына имею взрослого…

К черту!.. Однако, что с нею станется, когда будет взята крепость? Бедная женщина…»

Отряд офицера Березкина, казавшийся вблизи очень внушительным, отдаляясь от стен крепости, постепенно превращался в малую толпишку: степные пространства съедали его. Не успели люди пройти и версты, как с ближних гор лавой ринулись на них всадники.

— Погибли наши! — сказал Падуров, и глаза его заблестели.

Билов облизнулся, зашлепал губами и не успел ответить Падурову, как уже все было кончено: офицер Березкин, поддетый на пику, рухнул с коня, пехота с казаками частью порублена, частью захвачена в плен, и лишь солдат Колесников с тремя товарищами, нашпоривая лошадей, успели умчать пушку в крепость.

— Ах, шорт их возьми, ловко бьются! — прищелкивая языком и сопя, сказал Билов спустившемуся с вышки Елагину. Билов успел хорошо выпить и сытно закусить.

Глава 7.

Комендант Елагин. «Детушки! На штурм! На слом!». «Открой мне очи…»

1

Крепость пришла в смятение. Всех солдат, молодых и старых, выгнали из казарм, поставили под ружье вдоль крепостного вала, канониры с бомбардирами разместились на деревянных раскатах возле тринадцати медных и чугунных пушек. Тридцать стариков, сказавшись больными, залезли спасаться в казармах под нары, но свирепые капралы обнаружили их и погнали на фронт палками. В обывательских домах — немолчный плач женщин, перебранка: всех мужчин, способных носить оружие, приказано сгонять на защиту крепости.