Всю свою ненависть, гнев и жажду мести я вложил в правый кросс. Ударил настолько быстро, что сам не смог уловить движения руки; испугался даже, что удар вышел слабым и неточным. Но на деле я чётко попал в подбородок; а сила удара была такова, что весь класс услышал, как громко лязгнули челюсти Дюка, прежде чем он с грохотом рухнул на пол.
На меня тут же бросились двое его прихлебателей. Первый попытался ударить размашистым боковым слева. Я свалил его коротким и жёстким хуком правой руки. Под удар второго я нырнул с одновременной атакой по корпусу; разогнувшись как пружина, тут же нанёс два сильнейших боковых удара. Оба нашли свою цель.
В течении каких-то считанных секунд я «выключил» сразу трёх парней, одних из наиболее наглых, жестоких и сильных в классе. Это наполнило мою душу диким восторгом победной схватки, чувством пьянящим и опасным. Я повернулся к оставшимся «бойцам» и поманил их к себе рукой, бросая вызов всем без исключения.
На деле я сильно рисковал. Если бы оставшиеся пятеро набросились на меня разом, я вряд ли бы выстоял. Но столь скорая победа над «центровыми» ошеломила весь класс. Никто не решился ответить на мой вызов и атаковать. Кроме того, была ещё одна причина их бездействия: один из членов группы желал стать лидером. В дальнейшем, сложившуюся ситуация он развернул в свою сторону, подмяв разбитого Люсье.
С этого дня мой авторитет в классе стал непререкаем. И ребята, и девушки искали общения со мной, но более всех преуспела Зои. Возможно, я был первым, кто когда-либо заступился за неё. В моём лице она нашла надёжного защитника и покровителя. Я же, наконец-то обрёл друга-ровесника. Пускай она была девчонкой – плевать. Важно то, что она меня понимала.
Мы оба любили читать и много фантазировали о временах мушкетеров и кардинала. А приходя на море, тут же предавались мечтам о корсарах и Новом Свете, играли в индейцев. Я читал также русских авторов, и иногда Зои просила прочитать ей что-либо на моём родном языке…
Это был относительно короткий период счастливого времени. Я хорошо учился и закончил школу одним из лучших. В порту меня взяли грузчиком на полную ставку. Какое-то время спустя я сумел устроиться официантом в довольно неплохом ресторане в «цивилизованной» части города. Там я получал больше, чем на разгрузке даже без чаевых. И я наконец почувствовал себя настоящим мужчиной, добытчиком.
Свыше мне было дано 2 года безмятежной жизни. Затем судьба сделала очередной изгиб, поменяв свой цвет на чёрный.
Вначале разболелся Петрович. Работая на улице в любую погоду, он поймал ангину. Казалось бы, лёгкая простуда, ничего страшного. Но сказался возраст, больное горло дало осложнение на сердце. Мой самый близкий человек (после мамы) слёг, и я залез в крупные долги, чтобы достать лекарства. А для того, чтобы вернуть деньги, всё время приходилось работать. Помимо ресторана, я снова вернулся в порт.
Всё более сложными становились отношения с Зои. Мы редко виделись; а между тем миловидный подросток преобразился в красивую девушку. Я не мог не засматриваться на её тонкий стан, красиво очерченные бёдра и высокую грудь… Она безумно грациозно двигалась на своих длинных ногах; лукавые карие глаза и полные чувственные губы манили… Зои давала ясно понять, что хочет стать кем-то ближе, чем просто другом.
Однажды, во время одной из немногих наших встреч, мы решили задержаться на море и полюбоваться закатом. Если я и любил что-то в Марселе, так это море. Мы обожали плавать, обожали шум волн; в вечернюю пору с наслаждением бродили по кромке песчаного берега.
Вот и в тот день мы задержались после купания, чтобы увидеть, как солнце погружается в морскую воду… Это чарующее зрелище, чувство полного единения с природой и ощущение вечности, которое посещает человека в такие мгновения, создали неповторимую атмосферу близости. Её лицо оказалось вдруг совсем рядом с моим; её глаза, отражающие закат будто звали меня… И повинуясь этому зову, с бешено колотящимся сердцем, я коснулся своими губами её полных и чуть влажных губ. Она не отстранилась; в момент прикосновения по телу будто прошла электрическая волна. Это был даже не поцелуй, только лёгкое касание; но секунду спустя мы жадно впились друг в друга, сплетя тела в объятьях. Я чувствовал жар и упругость молодого, ещё не тронутого женского тела и стремительно сходил с ума.
Этот вечер мог кончиться близостью, которой каждый мужчина жаждет от красивых женщин. Но я не смог. Когда Зои начала освобождать себя от одежды, я нашёл в себе силы оторваться от её тела. Безумно желая близости с ней инстинктивно, разумом и душой я желал остаться честным. Как человек, воспитанный с детства на примере трагичной любви и верности родителей, я не мог по-другому. А если говорить по чести, то в своих чувствах разобраться у меня не получилось.