А ведь признайся, хочется в глубине души, чтобы Дэцин сказал: ты не виноват. Ну в самом деле, не виноват же я! Я и сам себя не чувствую виноватым. Все как-то само собой… получилось. Конечно, сагон меня не ломал, я добровольно согласился ему служить. Но ведь он обманул меня… сыграл на глупости моей, неопытности, незнании… Господи, каким же я был дураком! Я просто дурак, но не злодей же. Неужели Дэцин этого не поймет?
А если снова такое случится, ну мало ли что… конечно, больше я не поверю ему ТАК. А как-то иначе? Если он снова найдет какую-то возможность меня обмануть. Получается, что я человек совершенно ненадежный… н-да. И летать мне нельзя. Вот это самое страшное, если честно. Я уже так привык быть ско… привык летать. Но действительно, ведь если мне снова придется встретиться с сагоном, я не могу за себя поручиться. Вот что страшно, я сам себе не верю…
Все, хватит. Я сунул тарелку и пивную кружку в машину. Хватит думать о всякой ерунде. Надо сначала поговорить с Дэцином, а потом уже впадать в панику… если вообще впадать.
Я влез под одеяло и отключился почти сразу. Проспал два с половиной часа, потом циллос разбудил меня боевым маршем «Во имя Цхарна вперед к победе» (специально заказал в сети, мелодию и слова я помнил, а оркестровку мне сделали по заказу… очень бодрит). Я оделся, привел себя в порядок, прихватил то, что было мне нужно для больницы, и, вскочив во флаер, направил машину к «Синей Вороне».
Я бегло окинул взглядом зал – Дэцина еще не было. На эстраде двое парнишек наигрывали на капеллийских двухрядных гитарах. Народу мало… В «Синей вороне» все пространство разгорожено на небольшие отсеки, не то, чтобы глухо, а так, чтобы только не мешать друг другу (да еще и звукоизолирующим полем накрыты, где оставлен только канал от эстрады). Я выбрал столик у окна, хоть и вид был самый неприглядный – серое слепое небо, струйки временами усиливающегося дождя. Но отсюда был виден край эстрады и смутно фигурки гитаристов, и входная дверь с фонарем Первого века, а вот сам столик в глаза не бросался. Я не пообедал, но есть что-то и не очень хотелось… И правда, почему? Да ведь у меня, кажется, мандраж начался. Как перед экзаменом. Ну что ж, это можно понять… Нет, практически ничего я не боюсь, хотя бы даже и смерти. Плакать обо мне некому, а когда-то ведь надо будет умирать. Да и заслужил я, если уж честно. Тем более, я не боюсь того, что скорее всего последует – отстранения от полетов… лечения какого-нибудь… даже заключения на Сальских островах. И не такое переживали, подумаешь. Я не боюсь, но… просто волнуюсь, что ли. Ну, не хочется выслушивать всю правду о себе, кому же это приятно.
Однако что-нибудь надо заказать. Я набрал на планшетке хорошо знакомый код – светлое ву и креветки.
Дэцин появился через минуту после того, как заказ стоял у меня на столе. Молча помахал мне рукой, сел, небрежно ткнул в планшетку, заказывая себе что-то. Потом посмотрел на меня своими странными очень светлыми глазами, и произнес.
– Хорошо играют…
– Да, – согласился я. Дирекция «Синей вороны» умела подбирать музыкантов… впрочем, как правило, все это были любители, игравшие здесь один-два вечера в неделю бесплатно или за небольшую плату. Игра в «Синей Вороне» – лучшая самореклама. Ребята музицировали негромко, и струны звенели и трепетали, как звезды в глубоком пространстве. Струны звезд, подумал я… банально звучит, зато точно.
Тележка-робот ткнулась в стол. Дэцин взял подносик с заказом – какое-то незнакомое мне вино, орешки – переставил к себе. Потом посмотрел на меня снова.
– Я искал вас в СКОНе, но… – начал я робко. Дэцин покачал головой.
– Я больше не работаю в СКОНе. Но это неважно.
Он помолчал немного.
– Я слушаю тебя, Ландзо. Рассказывай.
Я набрал воздуха, опустил глаза и начал свой рассказ.
Самым сложным оказалось найти Дэцина. И ведь можно было его и не искать. И вообще никому не рассказывать о происшедшем. Я был в отпуске, не на службе. Конечно, с формальной, юридической стороны я, возможно, и совершил преступление по квиринским меркам. Например, я бомбил заводы в Беши. Но с другой стороны, можно считать, что меня к этому вынудили… в тот момент я вернулся в гражданство Лервены, вернее, меня вернули насильно, а с анзорийской точки зрения я все делал правильно. Словом, вопрос крайне сложный, и любой законник на Квирине послал бы меня подальше, легкомысленно махнув рукой… А то, что ребята пострадали – так это был их собственный, личный выбор, я тут и вовсе не при чем.
И они тоже не обвиняли меня. И вообще похоже, что все были настроены простить и забыть… О, это так характерно для Квирина вообще. Удивительно, что при такой легкомысленности Квирин до сих пор еще существует. Простить и забыть. Оставить человека наедине с его собственной совестью. Если уж человеку доверяют быть эстаргом, ско, если он свой – то свой до конца, у доверия нет степеней.
Только беда-то в том, что я сам не доверял себе. И мне стало стыдно смотреть в глаза друзьям. Что-то со мной происходило неладное… бежать к психологу? Можно, конечно, только вот все это ему рассказывать… Тут ведь дело не в моих каких-то комплексах, а именно в том, что произошло. А как нормальному психологу рассказать о том, что такое сагон? И какие отношения у меня с Цхарном – ведь с детства же я его почитал… уважал… считал Учителем.
Квирин – главная крепость Галактики в борьбе против сагонов. Но я ничего не знал о том, кто же именно этим занимается, какая служба. Ведь не я же первый сталкиваюсь вот так с сагонами… Кто-то же должен этим заниматься, изучать, реабилитировать вот таких людей! Но по крайней мере в открытом доступе никаких данных о такой службе я не нашел. И никто из знакомых не знал ничего…