– Считай как хочешь. Знай, что я могу вызвать такое… или подобное состояние у толп людей. Я могу все тебе объяснить, не говоря ни слова. И ты будешь верить мне. Ведь ты же мне веришь, Ландзо?
– Нет.
– А твое сердце говорит «да». Можешь не отвечать мне, ответь самому себе – на самом-то деле ведь веришь.
Да. Я в общем-то уже верил ему. Очень уж убедительно… Люди не могут сопротивляться сагонам. Вся наша война – детская игра, это несерьезно. Квирин – сплошная глупость, идиотизм, энтузиазм и песенки под гитару – пошлость. Я был неправ во всем. Сагоны, наверное, несут Галактике мир и процветание. По крайней мере, это вполне возможно. Если честно, я уже в это верил.
«Он больше не обманет меня».
Но может быть, и это обещание было очередным этапом глупости?
Господи, помилуй, взмолился я, помоги мне понять… Сагон саркастически улыбался.
– Он не поможет. Он никогда не помогает. Он жесток и равнодушен, Ландзо. Ты в моей власти, и Он тут совсем ни при чем.
– Помогаем только мы, – напыщенно добавил Цхарн. Мне вдруг стало смешно… вся сцена ассоциировалась у меня с какой-то комедией, где был этакий великий тиран, говоривший о себе всегда во множественном числе. Я вспомнил эту комедию и улыбнулся.
– Цхарн, а почему ты так долго возишься со мной? Ты же сильнее. Ну останови мое дыхание, и дело с концом. Я не буду тебе мешать.
– Ведь я говорил, дружок, что интересуюсь тобой, хочу, чтобы ты был со мной… люблю тебя, наконец! Хочу тебе добра.
– Кто ты, и кто я, – я оглянулся на собаку, положившую голову между лап, – боюсь, пропасть между мной и тобой еще больше, чем между мной и псом. Я ведь не умею влиять на психику… Ну хорошо, ты хочешь меня обучить. Но разве сейчас место и время для этого? Ты проиграл… Почему же я тебе нужен?
– С тобой мы можем победить, – сказал Цхарн. И я вдруг увидел перспективы…
Я начинаю новую войну. Да, мои бывшие товарищи гибнут. Но они знали, на что шли. Я становлюсь настоящим королем Анзоры. Не Лервены – всей Анзоры. Цхарн поможет. Это сейчас, в нынешнем неустойчивом положении, нетрудно. Я вдруг понял, что не дышу. Уже минуту, наверное. Я поспешно и глубоко вдохнул.
Нам даже не обязательно их убивать. Кто-то из них согласится служить Цхарну. Остальных мы можем просто выслать… на Квирин отправить, пусть живут.
Я стану настоящим королем! Цхарн поможет мне. Я обрету его дальновидность, его прозорливость, его способности. Я не повторю ошибок бездарных прежних правительств. Я сделаю народ счастливым. Свой народ!
Ведь я лервенец, я плоть от плоти этого народа, этих серых камней, этих угрюмых сосен и скал. Я люблю Лервену больше жизни. Да, она не так красива, как Квирин, ну и что, какое это имеет значение… Лервена – мое сердце, мое счастье. Как я мог покинуть ее, предать?
– Будь моим воином, Ландзо, – сказал Цхарн просто. Я почувствовал, как в сердце моем зарождается тихий, звенящий восторг. Коснулся ладонью дессора. О царственный Цхарн!
– Я вознагражу тебя!
Мне к державности, доблести, святости…
Откуда это всплыло? О чем я думаю сейчас? Мне всего-то и надо – произнести одно слово: ДА. А я почему-то думаю об искусстве. Может быть, оно и пошлое, и любительское, все это квиринское искусство. И энтузиазм пошлый. Только вот есть вещи, которые ну никак не могут быть пошлыми. Смерть. Боль. Рождение. Все это настоящее. Может, они ошибались… они все ошибались – Арни, Таро, Герт, Валтэн, Чен… все это произошло по ошибке. Ну, в конце концов, и я могу ошибиться. Ведь я же просто человек. Обычный, не сверх-, не сагон. Лучше ошибиться, но остаться с ними. Чем знать истину в одиночку.
Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты…
Мне б в ночное. Коней на лугах пасти…
Нет, уже не могу. Пусть отныне вся моя жизнь будет разрушена, сломана, пусть я тысячу раз пожалею об этом, не могу я быть твоим воином, Цхарн. Не способен. Слишком слаб.
Движением пальца я активировал встроенные бластеры.
– Прощай, – прошептал я и выстрелил. Цхарн не двинулся с места. Не двинулся, хотя мог бы, наверное, отреагировать… Не знаю. Может – потом я так думал – борьба со мной слишком уж много отняла его душевных сил. Я разрезал его грудь лучом, полоснул по горлу. Отвернулся от бессильно обмякшего тела. Запахло паленой плотью. Ненавижу эту вонь…
Цхарн, сагон-риггер Третьего Круга, повелитель Анзоры, надолго прекратил свое земное существование.
Я лежу на теплом песке, и слышу накатывающий медленный шум прибоя. Я устал. Пальцы лениво перебирают песчинки, нежным легчайшим шелком струйки песка касаются кожи. Солнце печет мою спину. Пахнет морем, йодом и солью, и никого здесь нет, кроме чаек и Горма, развалившегося в тени, моей рабочей собаки. И ничего не слышно, кроме мерного плеска набегающей волны, да резких вскриков прибрежных чаек.
Стиснув зубы, я закончил акцию на Анзоре. После этого долго жил в санатории. Теперь мне уже легче. Иногда кажется, что все вокруг так бессмысленно и серо, и не хочется жить. Иногда я начинаю сомневаться во всем, даже в своем собственном существовании, и уж тем более – в своей правоте. Но теперь мне становится легче, это страшное состояние возвращается реже, и говорят, со временем пройдет совсем.
Сейчас мне кажется величайшим чудом то, что я жив, не сошел с ума, даже не ранен, что я вот так спокойно могу лежать на теплом песке Коринтского пляжа, ни о чем не думая, просто пью эту тишину, и этот покой. И я знаю, Кого мне благодарить за эту радость.
Я знаю, что рано или поздно мне снова придется идти на войну. И так будет всю жизнь. И с этим ничего сделать нельзя – но я знаю, что это правильно, и иначе не может быть для меня.
Еще я знаю точно, что жизнь моя должна приобрести еще и другой смысл. Я часто вижу ее во сне, темноглазую девушку, чем-то похожую на Пати – только внешне – которую я обязательно увижу наяву. Скоро. Я знаю, что скоро. Может, сагон все же научил меня немного предвидеть будущее? Почему-то я уверен, что так будет. И что у нас будут дети. Несколько детей. Как минимум, два сына. И я знаю даже, как я их назову.