И вот уже проступки становятся более серьезными. Начинается воровство. Начинаются совместные прогулы, распитие спиртного… члены компании покрывают один другого, укрепляют друг друга в убеждении, что они поступают хорошо и правильно.
И чем же заканчивается все это? Я не буду утверждать ничего, но разве не логичен такой выход – кто-то из членов компании вступает в связь с врагом, скажем, с агентами Бешиоры. И вся компания вовлекается в преступную деятельности и изменяет Родине.
Сейчас я прошу каждого, кто пожелает, высказать свою точку зрения. Хотелось бы услышать мнение старших по этажам…
Через несколько часов мы сделали остановку. Арни сразу повалился на землю.
– Замерзнешь, – сказал Таро, – хоть бы одеяло подстелил.
Арни взгромоздился на вещмешок.
– Сухари не раздави.
Таро погасил фонарик. Правильно, экономить надо. Теперь в темноте я не видел лиц, слышал только голоса.
– Вот что ребята, – сказал он, – может, мы не все дойдем. Давайте, пусть каждый из нас адрес хорошо запомнит. Даже если один кто-нибудь дойдет, и то уже хорошо будет. Ну-ка, повторяйте адрес.
– Балларега, Звездный, дом два. Назвать имя Энгиро, – сказал я.
– Слушай, – спросил Арни задумчиво. – А что, там у всех фамилии? И они наследуются от отца?
– Ну да, конечно, – ответил Таро.
– А зачем твой отец тут жил-то? – спросил Арни подозрительно. – Если на Квирине лучше?
– Этого я не знаю, – сказал Таро. – Не могу сказать. Мне ведь отец тоже не все говорил, да и маленький я был. Но возможно, – добавил он, помолчав. – Что он был агентом. Ну и что? Наши же засылают агентов в другие страны.
– Его разоблачили? – спросил Арни.
– Да, – коротко ответил Таро, и ясно было, что больше говорить об этом он не хотел.
У меня перед глазами стояла Пати. Она не была старшей по этажу, только помощницей. Сама вызвалась выступать, после своей старшей.
Даже сейчас она была очень красивой. По крайней мере, мне нравилась. Таро всегда морщился: ну чего ты в ней нашел? Ему самому нравились яркие, очень стройные блондинки. У Пати широковатый таз, но зато талия очень тонкая. Вообще ее внешность казалась довольно обыденной. Но если приглядеться…
– Я хотела сказать о том, – говорила Пати, волнуясь. – Как все мы относимся к нашей Общине. Ведь это самое дорогое, что у нас есть… что у нас должно быть. Только все вместе, спаянные воедино высшей любовью Цхарна, мы непобедимы. Только все вместе мы вообще можем что-то сделать. Неужели это кому-то может быть непонятно?
Любой член общины должен быть одинаково дорог и близок любому. Иначе любые личные предпочтения могут сказаться на всей жизни общины. Образование каких-то внутренних групп, на чем бы они ни основывались, всегда губительно. Получается, что для этой группы важны уже не интересы общины, а их личные интересы. Пока они, эти интересы, совпадают, ладно, все не так страшно. Но ведь рано или поздно они начнут противоречить друг другу.
Ребята, я хотела вас попросить – никогда не забывайте об Общине! Это самое дорогое, самое прекрасное, что у нас есть! Ведь это община дает нам и кров, и пищу, ведь без общины мы никто и ничто. И если даже кажется, что есть какая-то дружба, что какие-то отдельные люди ближе тебе, чем вся община… дружба не должна мешать Общему делу! Если она мешает, то это уже не дружба, а… это групповщина!
Пати раскраснелась. Видно было, что говорит она искренне. Я смотрел на нее в упор, и знал, что она мой взгляд чувствует. Но она так и не посмотрела на меня. Ни одного разу.
Ночь казалась бесконечной. Иногда мне думалось, что солнце уже никогда не взойдет. Что мы так и будем идти и идти во тьме, нашаривая коряги ступнями, придерживая ветки друг для друга: «Бойся!» Так и будем идти, а солнце так и не встанет. И мы когда-нибудь просто упадем… я уже не боялся рыси, я боялся просто ночи. Вечной ночи. Так боялся, что холодный пот прошибал. Но сказать об этом было бы, разумеется, глупо.
И потом, ночь все равно кончилась. Сначала я стал различать силуэты деревьев. Небо вверху посветлело. Звезды стали исчезать. Вскоре стало уже совсем светло. И тогда мы услышали шум поезда.
Доносился он откуда-то слева. Таро остановился.
– По-моему, мы шли вдоль железной дороги, – сказал он.
– Ну теперь самое время на нее выйти, – заметил Арни. Я подумал, что он прав – нас пока еще не ищут. Найти какой-нибудь полустанок, забраться в поезд…
Мы довольно долгое время шли вдоль полотна. Дорога была крайне неудобна. То канава тянулась вдоль рельсов, то густой кустарник, то колючая проволока. Мы шли по шпалам, а заслышав вдали шум поезда, скатывались вниз, прячась в высокой траве. Наконец появилась маленькая станция.
Мы спрятались в кустах – не хватало еще, чтобы нас заметил смотритель. Теперь оставалось только ждать, когда здесь остановится какой-нибудь подходящий транспорт.
Таро развязал мешочек с сухарями, выдал нам по две штуки.
– Может, хоть по одному, – засомневался я.
– Да не стоит сильно экономить, – возразил Таро, – может, вообще без мешков останемся…
– Припасы – они и в желудке припасы, – поддержал Арни. Тут раздался шум поезда. Мы пригнулись.
Шумовой ритм все замедлялся… затихал. Поезд остановился. Таро осторожно выглянул.
– Парни! Товарняк.
Мы скользнули на ту сторону поезда. Медленно шли вдоль вагонов. Поезд может в любой момент тронуться… но лезть куда попало тоже бессмысленно. Вагоны все были наглухо закрыты… цистерны – это вообще безнадежно. Вот это да! Вот это то, что нужно. Мы остановились перед платформой, на которую были загружены танки.
– Вперед! – скомандовал Таро. Мы с ним вскарабкались на платформу, подали руки Арни. По одному шмыгнули под траки. Танки были установлены на высоких платформах, так что под ними оставалось еще достаточно места, чтобы даже сидеть выпрямившись. И в то же время – совершенно ничего не видно. Свет проникал в наше убежище с одной стороны, с хвоста танка. Снаружи никаких щелей не было.
Прошло не больше минуты, и поезд тронулся. Он медленно набирал ход. Мы расстелили одно из одеял, уселись на него, ликуя…
– Интересно, куда он едет все-таки.
– Хорошо бы в столицу.
– Я думаю, он на границу едет, – рассудительно заметил Арни. – Танки новые, видите? Где еще техника нужна?
Ехали долго. Время от времени поезд останавливался. Ближе к вечеру (часов ни у кого не было, ориентировались по солнцу) мы пожевали еще сухарей. С вареньем. Осмелели и разговаривали громче. Иногда у меня мелькала мысль – неужели все так просто? Вот сели на поезд, спрятались, приедем в столицу…
Мы выкурили по косячку, воспользовавшись длинным перегоном. На остановках замирали, затаивались, молчали. Страшновато было. Ведь наверняка уже объявили розыск. После сенсара стало совсем хорошо. Мы лежали молча, глядя в черное новенькое днище танка. Я вспоминал собрание. Уже без злости, без обиды, без вообще какого-либо стресса. Спокойно вспоминалось, лениво, словно это было давно и не со мной…
После всех выступлений взор Зай-зая обратился к нам. Мы сидели в первом ряду – нас туда заботливо направили еще до начала собрания.
– Мне хотелось бы еще услышать, что по этому поводу думают… скажем, номер двести восемнадцатый. Или двести двадцатый.
Я замер. Но ладонь Таро легла на мое плечо. Мой друг поднялся.
Таро всегда был словно старше нас. На самом деле он был старше меня на два месяца всего. Арни же, как ни странно, был старше нас обоих на полгода. Но Таро был сильнее, физически сильнее, и как-то… мужественнее, что ли. Духовно крепче. Поэтому он всегда на себя брал роль главного в нашей тройке. Не тогда, когда нужно было командовать и указывать, что делать – тут мы были равны. А когда приходилось отвечать за всех, в самые неприятные моменты. Вот и сейчас – мы ведь просто не знали, что можно сказать… что говорят в такой ситуации. И Таро не знал. И у него не было такого опыта. Однако он все взял на себя.