После отъезда первой группы беженцев, юг Украины лихорадило. При этой неразберихе, особенно зверствовали таможенники. Проверки при выезде евреев велись по временным инструкциям. Украинское правительство на тот момент не придумало новых законов на выезд. Такого большого переселения народов не было со времен революции 1917 года.
Во временных инструкциях было отмечено:
– нельзя вывозить драгоценности, а именно золото, бриллианты, серебро, платину и все, что в изделиях. Можно было взять только одно обручальное кольцо. Количество денег, только в размере трех средних месячных окладов в перерасчете на доллары Радиоаппаратуру, предметы быта, искусства, книги, картины, животных, ордена и медали, даже трудовые книжки и внутренние паспорта – все это было нельзя. Выезжать можно только в том, в чем стоишь. А там дальше – твои проблемы.
Если к отъезду по такому варианту собиралась семья пожилого одессита, вся родня помогала, как могла. Уезжавший лихорадочно считал деньги, тайно переводил их на доллары и искал, у кого там, за рубежом есть хоть какой-нибудь родственник, чтобы не пропасть.
На каждого члена семьи необходимо было оформить заграничный паспорт в ОВИРЕ. Как только туда сдавалась анкета, сейчас же на производстве сообщалось о неблагонадежности. На следующий день человек вызывался в партком, где он обязан был положить на стол партбилет, и тут же писать заявление об увольнении.
Люди попадали в расставленную государством ловушку, продавали все, чтобы хоть чуть-чуть накопить денег, потому что между увольнением и отъездом могло пройти много месяцев, которые нужно было прожить.
В результате в квартире оставались голые стены. Приватизации квартир еще не было, а с работы всех увольняли с клеймом «изменник Родины».
У одного такого «изменника», перед отъездом за столом в совершенно пустой квартире собрались родственники, и грустно прощались. Один из отъезжающих поднял пластмассовый стаканчик с шампанским и тихо сказал «Да здравствует Израиль!», хотя хотелось бы в Америку. Все выпили. Было лето, жарко. Окна на улицу открыты. Спустя 5 минут в дверь позвонили. На пороге стоял милиционер «при исполнении». Взяв под козырек, он спросил:
– По какому поводу собрались?! Почему пьете за Израиль? Что не знаете, что у нас с ним натянутые политические отношения? Кто это произнес, пусть сам признается и пойдет со мной в отделение!
В комнате воцарилась немая сцена, как в Гоголевском «Ревизоре». Никому в тот момент нельзя было ссорится с законом. Отъезжающий много лет проработал в руководстве города и знал, что спорить и доказывать участковому в этот момент что-либо бесполезно.
– Что вы, – сказал один из присутствующих миролюбиво, – у нашего родственника день рождения. А его зовут Израиль.
– Покажите паспорт, – потребовал представитель власти!
Посмотрев документы и убедившись, что это действительно так, он извинился и исчез. А спустя какое-то время, они уехали. Что они пережили в пути следования, представить себе трудно.
Был разгар августа, в Италии пик сезона. Два старика беженца, не имеющие медицинской страховки: семидесятилетний Сема и его восьмидесятилетняя сестра Мира умерли в благополучной Италии. Их кремировали, и пепел развеяли по ветру. Мечтали ли они об этом? Те из беженцев, кто выжил, и у кого нашлись родственники, с последней группой попали в Америку. Остальные сотни евреев должны были либо вернуться обратно, либо ехать в Израиль.
Меня всегда мучили сомнения: почему, почему такое бегство из страны, в которой мы родились? Где похоронены наши предки?
Наверное, сейчас мало кто помнит, что во всех паспортах СССР была 5-ая графа – национальность. И при внимательном рассмотрении паспорта эта графа была главной для: устройства на работу, в школу, в институт, в партию, роста по службе, получения квартиры, поездке туристом за границу. При всех учреждениях были первые отделы, где сидел пожилой КГБист в отставке. Он получал инструкции, кого сегодня считать врагом народа, а кого нет. Кого и сколько должны были принимать по установленному проценту: предприятия, школы, вузы. Если приходили устраиваться на работу украинский безработный из глубинки и безработный еврей – инженер из города, брали из глубинки. Потому, что на 100 украинцев можно было принять только 5 евреев.
Нужно еще вспомнить лозунг «Кто не работает, тот не ест». И это была основная программа правительства. Нельзя было быть художником, если ты не состоял в «Союзе художников», поэтом, если не признан «Союзом писателей», и так далее. Потому, что ты сразу переходил в ранг «тунеядцев». А их родимых выселяли на поселение в места не столь отдаленные, чтоб рабочему классу жить не мешали. Ярким примером этого маразма является судьба Иосифа Бродского. Просто всем евреям надоело быть людьми второго сорта, вечно чувствовать себя на острие иглы. Ведь коммунистическая политика была главным рычагом жизни людей. Людям хотелось нормальной жизни в современном обществе.