Испытания показали, что самопал получился очень даже ничего. Во всяком случае, я из него с двадцати метров уверенно попадал в ростовую мишень, и на таком расстоянии его пятнадцатимиллиметровые круглые пули пробивали трехсантиметровую доску. Теперь оставалось сделать на рукоятку накладки из цветного наборного плекса и вообще посмотреть, чем еще можно украсить это мощное оружие. Но с этим, как и с изготовлением короны из нержавейки, разноцветной пластиковой пленки и того же плексигласа, придется обождать. Установилась хорошая погода, и пора было спускать корпус моего корабля на воду.
Примерно половину северной части острова Чатем занимала большая лагуна, по очертаниям похожая на Каспийское море, только, разумеется, существенно меньших размеров. С севера на юг в ней было порядка тридцати километров, с запада на восток в центре — десять, а на севере, в районе "головы коня" — пятнадцать. Лагуна имела узкий выход в океан, по которому во время прилива из нее можно было вывести судно с осадкой до трех метров, то есть мой "Грумант" там пройти сможет.
Верфь была устроена у самого берега на южном конце лагуны, рядом с небольшой бухточкой, которую пришлось совсем немного подровнять и углубить, чтобы получилась приличная достроечная стенка.
И вот настал знаменательный день. Илья на всякий случай пригнал почти сотню народу, хотя для спуска хватило бы и рабочих верфи. В общем, в уже освобожденный от боковых упоров корпус уперлись, поддели его сзади рычагом и на "раз-два-взяли" протолкали вперед метра полтора, а дальше он сам пошел по наклонному деревянному желобу, смазанному солидолом. Плюх — и корпус закачался в бухточке. Его привязали, перебросили со стенки мостки, и на этом сам по себе спуск был закончен. Теперь можно было приступать к торжественной части.
Мы решили, что ни к чему слепо следовать родившейся совсем в других условиях традиции, и не стали разбивать бутылку с шампанским об корпус. Во-первых, это не так просто, он же деревянный, а во-вторых — недопустимое в наших условиях расточительство. Ведь бутылка была всего одна. Так что мы просто распили ее на троих, и, даже не закусив, нарекли корабль "Победой". В честь яхты капитана Врунгеля, который являлся одним из любимых литературных героев времен нашей с Ильей молодости. А также в честь первой моей машины, купленной с рук в шестьдесят втором году.
Однако вскоре с корабля начали раздаваться тревожные крики островитян, и мы пошли глянуть, в чем там дело.
Оказалось, что корпус течет. Нет, я, конечно, не думал, что он прямо на стапеле получится абсолютно герметичным, но все же ожидал несколько менее бурного потока. Трюм корабля довольно быстро заполнялся водой.
— Утонет же! — забеспокоился Илья.
— Где, когда тут до дна два метра? Сейчас сядет на грунт, он здесь песчаный, и пусть себе там спокойно сидит до завтра или даже послезавтра. Дерево к тому времени набухнет, течи уменьшатся, и мы без лишней суеты откачаем воду. А потом законопатим дырки, и все.
— Может, еще не поздно отвинтить с названия первые две буквы? — съязвил мой друг.
— Пока еще рано, а может, это и вовсе не потребуется. Пошли, я с твоей головы мерку сниму, а здесь больше ничего интересного сегодня не будет.
Через день я решил, что пора откачивать воду, и у стенки заработали две помпы. Илья же предоставил кучу ребятишек с чем-то вроде ведер, которые, как ни странно, тоже довольно эффективно участвовали в процессе. В результате часа через три потоп был ликвидирован, и я полез в трюм. За мной следовали два аборигена — один с паклей, другой с герметиком. На примере самых крупных течей я показал им, что и как надо делать, а потом только сидел на палубе около открытого люка и наблюдал за ходом работ.
На устранение течей ушло два дня, и теперь можно было приступать к работам. Начать с загрузки балласта, больше половины которого будут представлять из себя аккумуляторы, потом установить на место дизель, после чего можно будет заняться мачтами. Если все пойдет без сюрпризов, то месяца через три с небольшим у меня появится свой корабль.
Пожалуй, не помешает разъяснить, с чего это я вдруг оказался хоть как-то разбирающимся в деревянном кораблестроении. Вроде мои профессии, как военная, так и гражданская, довольно далеки от этого, да и Москва — это не тот город, где подобные занятия хоть сколько-нибудь распространены.