Затем, когда принц Берти ушел домой, ошень сердитый, я остыла и немного испугалась. Ведь я не знала, как отнесется к этому королева, и мне было неприятно думать, что Джанет Джардин будет торжествовать надо мной. Но королева Виктория была разумной женщиной. Она сказала мне на следующий день, что я поступила правильно, а принц Альберт улыбался и шутил со мной насчет «рукоположения». И принц Берти с тех пор слушался меня и не ходил к ручью — о нет — и сидеть ему какое-то время было не ошень удобно. Что же до Алистера, то я думала, он ошень рассердится на меня, но никогда нельзя заранее сказать, как мужчина отнесется к тому или к сему — о да. Он тоже посмеялся и сказал мне, что придет день, когда я смогу хвастаться и рассказывать всем, как однажды отшлепала короля. Все это было давно, но я никогда этого не забуду. Она умерла два года назад, и принц Берти стал наконец королем. Когда мы с Алистером уезжали в Канаду, королева подарила мне шелковую нижнюю юбку. Это была очень красивая клетчатая юбка цветов клана Виктории. Я никогда не надевала ее, но буду в ней один раз... в моем гробу — о да. Я храню ее в сундуке в моей комнате, и моя родня знает, для чего эта юбка. Я хотела бы, чтобы Джанет Джардин знала, что меня похоронят в нижней юбке из тартана[67] Виктории, но Джанет давно умерла. Она была очень хорошей женщиной, хоть и не Макинтайр.
Мистрис Макинтайр сложила руки на груди и умолкла. Рассказ был окончен, и она испытывала удовлетворение. Эмили, слушавшая ее с жадным вниманием, торопливо спросила:
— Миссис Макинтайр, вы позволите мне записать эту историю и опубликовать ее?
Мистрис Макинтайр подалась вперед. Ее белое морщинистое лицо немного зарумянилось, запавшие глаза засияли.
— Вы хотите сказать, что напечатаете все это в газете?
— Да.
Мистрис Макинтайр поправила шаль на груди слегка дрожащими руками.
— Странно, как наши желания иногда неожиданно сбываются. Жаль, что этого не слышат глупцы, которые говорят, будто Бога нет. Вы запишете все это и перескажете пышными словами...
— Нет, нет, — торопливо возразила Эмили. — Никаких пышных слов. Мне, возможно, придется внести небольшие изменения и написать введение и заключение, но основную часть я напишу точно так, как вы рассказали. Я не стану пытаться улучшить ее ни на йоту.
Мистрис Макинтайр взглянула на нее с сомнением... потом уступила.
— Я бедное и невежественное существо и выбираю слова не ошень хорошо, и, возможно, вам виднее. Вы слушали меня ошень мило. Мне жаль, что я задержала вас так надолго моими старыми историями. Теперь я уйду и дам вам встать.
— А мальчика нашли? — взволнованно спросила Илзи.
Мистрис Макинтайр сдержанно покачала головой.
— О нет. Его найдут нескоро. Я слышала, как Клара рыдала ночью. Она дочь моего сына Ангуса. Его жена была Уилсон, а Уилсоны всегда из-за всего поднимали вой. Бедняжка горюет, что была недостаточно добра к малышу, но на самом деле она всегда портила его своим потаканием, а он был большим озорником. Я не могу помочь ей... я не ясновидящая. Вот вы, мне кажется, немного ясновидящая — о да.
— Нет... нет, — поспешно возразила Эмили. Она не могла не припомнить один эпизод своего детства в Молодом Месяце — эпизод, о котором почему-то очень не любила вспоминать.
Старая мистрис Макинтайр глубокомысленно кивнула и разгладила на коленях свой белый передник.
— Вы напрасно отрицаете это, моя дорогая, так как ясновидение — великий дар; им обладала моя четвероюродная кузина Элен — о да. Но они не найдут маленького Аллана — о нет. Клара слишком горячо любила его. Не ошень хорошо любить кого-нибудь слишком горячо. Бог возревнует — о да. Маргарет Макинтайр это хорошо известно. У меня было шесть сыновей, все ошень хорошие мужчины, а младшим был Нил. Он был шесть футов два дюйма[68] ростом без сапог, и не было другого такого мужчины. Такой весельчак... он всегда смеялся — о да, — и такой сладкоречивый, что любого мог заставить плясать под свою дудку. Он уехал на Клондайк и однажды ночью замерз там насмерть — о да. Он умер, а я в это время молилась за него. Я с тех пор не молюсь. Клара переживает то же самое: она говорит, что Бог не слышит. Это ошень странно быть женщиной, мои дорогие, и любить кого-то так глубоко — совершенно напрасно. Маленький Аллан был ошень красивым ребенком. У него было пухлое загорелое личико и ошень большие голубые глаза, и жаль, если его не найдут... вот моего Нила не нашли вовремя — о нет. Я оставила Клару в покое и не раздражаю ее утешениями. Я всегда умела оставлять людей в покое... не считая того случая, когда я отшлепала короля. Это Джулия Холлингер омрачает Провидение словами без смысла.[69] Она глупая женщина. Она бросила своего мужа, так как он не захотел расстаться с собакой, которая ему нравилась. Я думаю, он поступил мудро, что выбрал собаку. Но я всегда ладила с Джулией, так как научилась терпеливо выносить дураков. Она любит давать советы, и это не обижает меня, так как я никогда им не следую. Теперь я попрощаюсь с вами, мои дорогие. Я ошень рада, что повидала вас, желаю вам, чтобы печаль никогда не была гостьей у вашего очага. И я не забуду, что вы слушали меня ошень вежливо — о да. Люди не считают меня теперь важной особой... но однажды я отшлепала короля.
Глава 15
То, чего быть не могло
Когда дверь за миссис Макинтайр закрылась, девочки встали и оделись — довольно вяло. Эмили отчасти претила работа предстоящего дня. Чудесное ощущение романтического приключения, которое было в начале пути, исчезло, и собирать подписку на сельской дороге вдруг стало скучно. Физически девушки устали гораздо больше, чем сами могли предположить.
— Кажется, уже сто лет прошло, с тех пор как мы покинули Шрузбури, — проворчала Илзи, натягивая чулки.
Эмили даже еще острее чувствовала, что времени утекло очень и очень много. Бессонная ночь восторга под луной каким-то удивительным образом принесла ее душе столько же впечатлений, сколько в обычных условиях приносит год. Да и вторая, только что минувшая ночь также оказалась бессонной, хоть и была совсем непохожа на предыдущую. Эмили пробудилась от недолгого сна со странным, довольно неприятным ощущением, словно перед этим долго плутала в тревоге по каким-то дорогам — ощущением, которое на время, пока она слушала рассказ старой мистрис Макинтайр, исчезло, но теперь, когда она начала расчесывать волосы, появилось снова.
— У меня такое чувство, будто я бродила... где-то... много часов, — сказала она. — И мне снилось, что я нашла маленького Аллана... только не помню где. Это ужасно: проснуться, чувствуя, что мгновение назад знала, где он, и вдруг забыла.
— Я спала как убитая, — сказала Илзи, зевая. — Даже снов не видела. Ох, Эмили, я хочу как можно скорее убраться из этого дома и с этой фермы. Мне все это кажется каким-то ночным кошмаром — словно что-то ужасное гнетет меня, а убежать я не могу. Другое дело, если бы я могла хоть что-то сделать... хоть как-то помочь. Но, так как я не могу, все, чего мне хочется, — это поскорее отсюда убежать. Я забыла обо всем этом на несколько минут, пока старая леди рассказывала нам свою историю... Бессердечная старуха! Уж ее-то ничуть не тревожит судьба бедного маленького Аллана.