Эти моменты и чередования будней со взлетами в небеса помогают ему освоиться там. Уже на земле Бог становится для него чем–то близким. Я пришел сюда как чужой, мне поставили стул, и я сел на него. Мог ли я сказать «нет» и не садиться на этот стул? Я еще не освоился. Когда я приду сюда пятнадцать–двадцать раз, то войду сам, уже без стука в дверь, и стану делать то, что хочу. Я привыкну, и это место станет моим домом.
Когда мы осваиваемся в небесных обителях, то возвращаемся в тот мир, какой существовал до грехопадения. Адам, Ева и Бог так легко беседовали друг с другом в раю, словно друзья. Подумайте, какие прекрасные вечера проводили в раю Адам и Ева вместе со Христом: садилось солнце или восходило, вместе там были собраны и звери дубравные, и рыбы речные, и все Божие творение. И текли там четыре реки. И чего там только не было: и птицы небесные, и ангелы, и все. Какие великолепные солнечные дни и дни облачные они переживали вместе с Богом, какие дивные прогулки совершали в раю! Все это вкушает душа обоженного человека.
Когда я прихожу к вам, о чем мы говорим? Об обыденном: «Как дела? Как вы тут поживаете? А, это твой брат, да?» Но, набравшись смелости, я задаю и другие вопросы. Проникаю в сердце, душу, потайные покои дома. Так же я вхожу и в тайные дворы Бога. Не в те, о которых мы говорили вначале, не в первые откровения, но в те, что показывает Бог моему уму. Я вступаю в тайны Божества и получаю ясное понимание учения Церкви. Не то смутное представление о Святой Троице, что имел прежде. А ну–ка, если бы я попробовал сейчас объяснить тебе, что такое Святая Троица. Не смог бы, и ты бы ничего не понял. Сейчас Святую Троицу нам открывает Сам Бог, и я получаю откровение о Святой Троице, о таинствах церковных, о Божественных глубинах. Они длятся дни, часы, а иногда и мгновения. Но скажите, может ли хоть что–то заменить нам эти мгновения? Думаю, что всю жизнь стоит отдать за одно из них. И пускай нам говорят другие люди: «Что с ними случилось, и они нам говорят, что еще в этой жизни можно увидеть Бога?!». Они это говорят, потому что не могут этого понять, да и не ищут Бога, не стремятся к таким откровениям. Однако мы будем продолжать Его изыскивать, даже если нам придется увидеть Его только в другой жизни.
Мы рассмотрели путь души с момента осознания ею своего изгнанничества до мгновения вкушения Божественной любви и следующего за этим окончательного пребывания в Боге.
Удастся ли нам пройти этот путь? Не могу ответить с уверенностью. В заключение приведу два примера.
Один монах, посвятивший себя Богу, оставил свой монастырь. Он ушел помолиться далеко — в поля, леса, взыскуя и призывая Господа. Братия искала его, звала, но дозваться не смогла. А он, плача, проливая потоки слез и отпуская свою душу к Богу, удалился в пещеру. Там, в полумраке ее нескончаемой ночи, он преклонил колена и опустошал, самоуничижал, изливал себя перед Богом, полагая на Господа все свое упование.
Он непрерывно молился, не понимая, в теле или вне его находится. Шли дни и ночи. Через сорок дней братия отыскала его. Толкали, толкали и увидели, что он весь благоухает, но остается недвижим. Душа его отлетела ко Господу. По мирским понятиям он был мертв, но для имеющего очи духовные, наоборот, наконец–то ожил и стал причастником жизни вечной. Он был мертв, но душа его отныне вечно пребывала с Богом.
Второй пример. Монах, преисполненный духовного вожделения, вышел из своего монастыря, удалился в пещеру и там молился Богу. Солнце всходило и заходило. Снаружи кричали лоточники, крестьяне, радовались, веселились — он знать не знал, но жил в вечном единообразии: коленопреклоненный, во мраке пещеры молясь ко Господу. Через сорок дней его нашел один человек в исступлении, с сияющим ликом, переселенным сердцем. Это превосходное, неземное, небесное видение он сподобился лицезреть на земле, в нашем с вами мире.
«Жив ли он? Может, он неживой?» — подумал нашедший его и подошел поближе, чтобы дотронуться до него. Очнувшись, молитвенник смутился: «Зачем ты увел меня оттуда?», — произнес жалобно, будто спросонья. Но спал ли он? Нет, не спал. Его ум был в единении с Богом. Его побеспокоили, и ум тотчас спустился на землю и увидел себя в пещере. Рядом стоял живой, растормошивший его человек, который в подлинном, духовном смысле был мертвецом: «Зачем ты увел меня оттуда, с тех небесных вершин?»
Мы не можем вкусить сладостных мгновений, прилепляясь к земному! Они так прекрасны, что любой, переживший их, воскликнет: «Зачем ты увел меня оттуда?» — или угаснет в ожидании, когда плоть останется здесь, а дух переселится и наверху станет лицезреть Бога, как в случае с первым монахом. Разве примеры этих плодов не стоят любого, даже самого тяжелого, труда? Надо либо оставить на земле свои бренные кости, либо жить здесь, но с Богом.
Думаю, что Господь бросил наши души в жизненные бури и земные мучения после грехопадения для того, чтобы снова они обрели переживания восхождения к Богу. Почувствовав свое изгнанничество и богооставленность, устремимся ко Господу и возжелаем жизни с Богом.
Обожение — это непрерывный процесс. Оно не происходит в один раз. Обожение — это состояние и динамическое действие, которое окончится только в жизни иной.
Поэтому обычно, когда я пребываю во владениях Бога, я переживаю моменты страдания за Христа. В этом заключается взыскание Бога, Которого я в непрестанных поисках обретаю.
Ежедневно мы испытываем мгновения тишины, покоя, радости, страдания Христова, непрестанной молитвы. Душа научается молитве настолько, насколько она познала Господа, думает о Нем и любит Его. Она не ждет распоряжений: «Молись, душа моя, пора выполнить пятьсот четок». Нет, душа уже навыкла в непрестанной молитве.
Но будьте осторожны. Непрестанная молитва творится не потому, что нужно. Помните, что мы говорили вчера: где появляется «нужно», там мы терпим поражение, а потому по–другому душа уже жить не может. Она вкусила Бога, и ей одиноко без Него. Молитва есть плод ее любви к Богу, а потом и причастности, и единения с Ним.
Молитва — это то, что делается из любви к Богу. Если я Бога люблю, то хочу с Ним общаться, будучи еще здесь, на земле, в моей повседневной жизни. Молитва прекращается, когда я восхожу ввысь. Там Бог захватывает нас, и мы пребываем в Его полной власти, там Он нас открывает, опаляет, осиявает. Там нас обымают Его лучи, омывают, и мы становимся тем же, что и Он. Как железо, положенное в огонь, делается огненным, так соединяюсь с Богом и я. Там молитва становится исступлением. Но здесь я тоже молюсь и в молитве выражаю свою любовь к Богу, свое общение и единение с Ним.
Следовательно, эта моя любовь не есть действие ума, но действие всего человека. Поэтому мы и говорим: пусть сердце молится. А значит — и весь человек в своем восхождении к Богу. Такой должна быть молитва человека.
Общение двух миров
Как возможно, чтобы усопшие слышали то, о чем мы говорим на земле? Разве мы можем иметь связь и реальное общение с нашими преставившимися детьми, мужем или женой, любимыми родителями, которые не только умерли давным–давно, но и кости их уже обратились в прах?
Может ли осуществляться общение между миром здешним и миром иным?
Дорогие мои, общение есть. Потому что смерть с тех пор, как умер и воскрес Христос, боится Церкви, боится Христа, боится человека, ибо человек есть образ Бога, и бежит далеко, когда слышит голос: восстань, умершее сердце! <> Не отправились бы мученики на мученический подвиг, если бы смерть не служила им той ступенью, которая приводит к Богу, к нашей истинной жизни. <> Реальная действительность такова, что мертвецы более живы, чем мы сами. Ибо изо дня в день мы влачим жалкое существование, проводим время в страстях, стонах, безнадежности. А те, кто прожил свою жизнь добродетельно, видят лик Христа и сами исполняются Его светом. Поэтому я говорю, что они - более живы, чем мы.
Когда мы обращаем наши слова к миру иному, то усопшие нас слышат, потому что живущие на земле и на Небе - это одно стадо, одна Церковь, одна семья. <> Ангелы и люди, живые и умершие, грешные и праведные - все мы составляем единое Тело Иисуса Христа. То, что происходит с одним членом моего тела, ощущает все тело. Следовательно, у земли нет тайн от Неба. Мы говорим, мы молимся. И Бог слышит нас. Отец склоняется над нами. <> Бог Отец над нами пребывает каждый день, и Его дыхание ощущают не только живые, но и умершие. Мертвые ежедневно видят полные любви очи Бога, устремленные к ним. <>