— Как я могла не знать о проводимых надо мной экспериментах? — недоверчиво спрашиваю его.
Он весело смеется, словно мое недоумение позабавило его.
— Помнишь инъекции витаминов, которые я регулярно делал тебе? Чтобы ты ни о чем не догадалась, я стирал некоторые маркировки или срезал их якобы из-за экспортных ограничений. Я убеждал тебя, что уколы нужны для укрепления твоего иммунитета. Помнишь? А гипнотерапевта, которого ты посещала из-за социофобии?
Презрительно фыркнув, я поворачиваю голову и с негодованием смотрю на отца.
— Все это было ложью? И родимое пятно на спине, которое удаляли под общим наркозом, тоже? После операции я несколько недель провалялась в постели.
Мой отец равнодушно кивает.
— Тогда мы перелили тебе плазму крови, обогащенную различными веществами. Разумеется, для твоей иммунной системы это было шоком, и организму пришлось подстраиваться.
Я потрясена до глубины души. Особенно ужасает то, что отец совершенно не стыдится своих слов, и его ни капельки не мучает совесть. До меня наконец доходит, почему в то время мама так сердилась на него и обвиняла в моем плохом самочувствии. Тогда я не понимала этого. А через несколько месяцев она погибла. В автокатастрофе. При этой мысли все волоски на моем теле встают дыбом. Похоже, моя мама стала для собственного супруга помехой, так как часто критиковала его и подвергала сомнению его действия. Она либо о чем-то догадалась, либо даже что-то узнала. Может ли мой отец иметь отношение к аварии?
Эта мысль просто чудовищна.
Отец ведет меня к лифту, и мы спускаемся вниз на один этаж. Здесь нет лабораторий, только небольшие комнаты с передней частью из стекла. На первый взгляд, они напоминают уютные персональные больничные палаты. Но если приглядеться, то больше походят на комфортабельные клетки для психических больных из фантастических фильмов ужасов. Крошечная санитарная зона отделена стеклянной тонированной перегородкой. Очевидно, это единственная уступка инстинктивному стремлению человека к уединению и конфиденциальности.
Мой желудок судорожно сжимается. Меня охватывает жуткое предчувствие.
— Что мы здесь делаем?
— Думаю, тебе необходим отдых, чтобы спокойно обдумать услышанное.
— Нет, мне это не нужно, — пытаюсь я сопротивляться. — И уж точно не в этом стеклянном ящике. Не хочу, чтобы за мной наблюдали, как за зверем в зоопарке.
— В GenTech наблюдают абсолютно за всеми, — он указывает на установленную в углу камеру. — Я принесу тебе еду, питье и одеяло, — отец крепче сжимает мое запястье и тащит меня к первой двери.
Охваченная ужасом я пытаюсь вырваться.
— Ты не можешь запереть меня здесь!
— Только временно, — признается он. — Как только мы поймаем Альфу, сразу же освободим тебя. Обещаю.
— Нееет!!
Я собираюсь усилить сопротивление, но тут за спиной отца появляются два охранника. Сукин сын вызвал подкрепление. Не успеваю я и глазом моргнуть, как они затаскивают меня внутрь. Просканировав свой большой палец, мой отец, не глядя на меня, надежно запирает мою камеру.
Слезы градом текут по моим щекам, пока я безостановочно барабаню кулаками по стеклу. До тех пор, пока руки не начинают болеть. Обессилев, я падаю на кровать и, не переставая всхлипывать, прячу лицо в ладонях. Они хотят Шона! И ведь наверняка схватят его. Этот безмозглый дурак — как пить дать — примчится сюда и попытается меня освободить. По крайней мере, именно на это рассчитывает мой отец. А он, без сомнения, знает, о чем говорит.
Внутренне я умоляю Шона держаться подальше от этого места. Все же мы можем на расстоянии чувствовать друг друга и без слов понимать. Во всяком случае на физическом уровне. А вдруг я смогу передать ему свои мысли?
Я понятия не имею, сколько времени прошло, но неожиданно дверь в мою камеру с шипением открывается. Входит одна из сотрудниц с подносом в руках и, по-дружески улыбнувшись мне, ставит его на стол рядом с кроватью. Но, впрочем, тут же исчезает. Я даже не успеваю рта раскрыть.
Аппетит у меня пропал основательно, но вот пить я действительно хочу. С подозрением приподнимаю крышку и рассматриваю содержимое подноса. Бутылка воды, пачка песочного печенья, яблоко и тарелка, от которой исходит довольно приятный запах. Тушенного мяса… Рядом лежит несколько салфеток. На первый взгляд, здесь нет ничего, что может угрожать моему здоровью. Я кладу крышку рядом с подносом и непроизвольно прижимаю пальцами салфетки, которые почему-то дыбятся. О, какой-то звук? Выходит, там что-то есть. Я нерешительно приподнимаю салфетки. Под ними лежит прозрачная флэшка с запиской. Бросаю быстрый взгляд в коридор. За мной, однозначно, следят, поэтому нужно вести себя непринужденно. Не спеша поднимаю крышку с суповой тарелки и осторожно, чтобы не выдать себя, читаю записку.