Я как-то сразу внимания не обратила на его экипировку, не до того было, и удивления у меня могло вызвать разве что платье, и то только потому, что на моем коне в то момент было бы одежды больше чем на мне.
Я обошла единорога с удивлением разглядывая обновки. Обновки, кстати, были совсем не новыми, явно с чужого плеча... то есть крупа и похоже иномирного происхождения. Потник представляла собой тонко-выделанную шкуру какого-то животного, седло без стремени, из темной кожи, узор на которой характерен для рептилий, а вот седельные сумки, как и попона, были сделаны из пятнистой шкуры. Даже если забыть, что единороги под седлами не ходят, то все равно непонятно как Изи его не сломал при смене ипостаси. А это значит, что он не менялся с того момента как на него надели седло и, кстати, до сих пор находится в боевой трансформации.
Но главная тайна заключается в том, кто здесь такой смелый (умалишенный), чтоб седлать моего скакуна, и как ему удалось вставить в пасть Изи удила (попыток только две: левая и правая)?!
Каково же было мое изумление, когда открыв седельную сумку, я увидела охапку сушеной травы.
- Изи, ты с собой припасы захватил? - хмыкнула, доставая один из завядших цветков.
Пальцы что-то кольнуло... Проволока, тонкая блестящая проволока обвивала повядший стебель и цеплялась за край сумки. "Быть не может!",- пронеслось у меня в голове, прежде чем я достала еще несколько цветков. На землю посыпались пепельно-желтые пожухшие лоскутки. Но я помню их другими: свежими, жемчужно-белыми лепестками, завитыми в тугой бутон. Их было семь, ровно семь пексинских белых роз украшало мою прическу с день свадьбы Дидана, за несколько часов до моего "падения" в Бездну, и крепились цветы к волосам серебряной проволокой-заколкой.
- Это мое... Как это сюда попало?- прошептала я с изумлением разглядывая свое бывшее украшение. Зачем кому-то засовывать цветы в седельные сумки? Пусть и с серебром (его можно было снять) они не представляли никакой ценности. Ценности?!
Сраженная сумасшедшей мыслью я торопливо запустила обе руки в сумку и с радостным визгом извлекла сначала ожерелье, а потом мамину диадему. Здесь же сыскались кольца, браслет, серьги - все, что с меня когда-то сняли похитители.
- Изи-и-и! Изи-и-и!- пела я, кружась вокруг единорога в обнимку с диадемой,- Как же тебе удалось?- Тот естественно молчал, но взирал на меня с явным неодобрением.
Если честно конь у меня был на редкость флегматичен и крики с гомоном вызывали раздражение. Вот и сейчас он коротко фыркнул, тряся головой, и отошел от меня, давая хозяйке вволю резвиться, но без своего участия.
- Прости, малыш, не дуйся!- крикнула я ему, все еще хохоча как безумная, и, не удержав порыв своих чувств, подлетела к единорогу и, обхватив его за шею, сжала в объятьях.- Какой ты умница! Ты выжил, ты нашел меня, ты спас меня, ты возвратил мне наследство! Спасибо, я так рада, что ты теперь со мной! Ты умнее многих людей и уж что вернее-то, это точно!- сверху раздавалось молчаливое посапыванье.
Когда приступ радости прошел, и единорог вволю дал себя потискать, пришлось взглянуть реальности в глаза. А она была в том, что как бы мне не хотелось приписать своему коню все лучшие достоинства человека, многое ему, увы, неподвластно. Он мог отследить и найти меня, мог пробраться в рашвер (бес знает, как ему удается проникать через заборы!), мог дождаться меня у крепости Ктелха, но он не мог сам влезть в седло и уж точно не мог собрать все мои драгоценности себе в сумку. Но кто это тогда был? Изумитель очень недоверчивый, он лишь терпит около себя двуногих.
Великий поделился со мной своими наблюдениями и исследованиями, он утверждает, что единорог привязан ко мне на эмпатическом уровне. Печаль, гнев, тревога - все это я передаю и ему. Поэтому когда я в окружении ребят или рядом я бабулей, он спокоен и равнодушен, но стоит мне пообщаться с теткой Улианой или с кем-то из ее семейки, и тот мгновенно оскалится. Впрочем, рычать и кусаться он может и без моего "участия".
Изи с трудом выносит, когда его трогают посторонние люди и очень не любит магию (моя Сила не в счет, ее он воспринимает, как часть меня), так что смельчаки встречают свой конец очень быстро, как и большинство кошек (если вы помните вторая ипостась у Изумителя кошачья, точнее от гепарда) он целится в горло или голову. Пока что трупов имелось два: первым был конокрад, я тогда по глупости оставила единорога в конюшне при трактире, где мы с ребятами окончания стажировки отмечали, вторым - шпион Ирмских, которых очень интересовало, что же я "такое интересное прячу в наглухо закрытом стойле". Потом были и другие воры, шпионы и просто любопытствующие идиоты, но этим повезло больше - отделались конечностями или кусками тела.
Поэтому, уж простите, но я никогда не поверю, что Изи кому-то позволил себя оседлать, значит, это сделала я.
Sakee, уж лучше бы это был кто-то другой, "неверность" Изи я еще смогу перенести, а вот осознание того, что я не помню собственных действий и поступков, дается сложнее. Неужели синдром берсерка так переклинил мой мозг? Хотя если подумать, я не могу вспомнить даже, как переоделась из платья в броню. Голос говорил, что многие после этого ничего не помнят...
Ситуация неприятная и раздражающая, надо будет при следующем контакте обязательно подробно расспросить об этом синдроме Голоса. А пока к нерешенным старым проблемам добавились и легли тяжким грузом мне на сердце новые непонятки.
- Положение у нас, конечно, незавидное,- заговорила я вслух, не то для единорога, не то для собственного утешения,- но если вспомнить, как мог закончиться этот день, начинаешь верить, что все прекрасно и нет ничего комфортнее, чем сидеть ночью полуодетой посреди степи, но зато живой и здоровой да еще и с трофеями! Кстати, ты бы сменил ипостась что ли, а то голодный, наверное, так хоть траву пощиплешь, да и кустики очень аппетитные.
Я сидела спиной к единорогу и последние несколько минут старательно упаковывала обратно в сумку драгоценности и кунай с кристаллом Жажды (с кольцом он у меня упорно не ассоциировался).
- Ты со мной согласен, Изи?- как можно жизнерадостней спросила я, оглядываясь на единорога.
Однако тот свое положение комфортным отнюдь не считал, раздраженно перетаптывался на месте и утробно рычал, потом стал с остервенением чесать брюхо сначала правой задней лапой, затем левой. Видимо, не достигнув ожидаемого результата, он изогнул шею и, вцепившись клыками в излучину седла, стал яростно трясти головой.
- Изи, а ты не поздновато очухался? Ладно, поняла, не рычи... Сейчас сниму,- я подошла к единорогу и стала расстёгивать подпругу. Седло оказалось тяжелее наших, мне с трудом удалось стащить его с крупа коня, а уж чтобы взять его с собой не могло быть и речи. Я бросила эту махину около Изумителя:
- Уф, ну и тяга! Изи, можешь смело продолжать точить об это клыки!- но тот меня не слышал, уже знакомые мне рык, смешенный с ржанием, и потрескивание суставов оповестили о начинающейся трансформации.
В данный момент я ему очень завидовала, как бы хотелось перекинуться вот также и начать щипать травку, а не мечтать о рагу из кролика, или о жарком из ягненка, или о пирогах... сырный суп-пюре с томатами... форель в кляре... Нет, надо прекращать пока слюнями не захлебнулась! У-у-у, как есть хочется и холодно еще в придачу. Я покосилась на потник, который сняла с Изи, и притянула ее к себе...
Не в принципе, если не придираться к запаху лошадиного пота, то вполне сносное покрывало такое мягонькое, теплое...
- Ну, одежду лошадиную уже примерила, осталось выучиться жевать ветки,- вздохнула я вполголоса и, сорвав высокую травинку, сунула ее в рот, чтоб хоть что-то погрызть. Трава оказалась сухая и безвкусная, как солома, так что составить конкуренцию Изумителю не получится.