- В ночь первого снега? Следующим утром, я помню, вы вернулись под утро с Салманом, и он объявил о вашей помолвке, - вмешивается Рэймис, до этого хмуро молчавший в стороне. - Значит, вы не встречали вместе рассвет?
- Ваши вопросы о моей личной жизни неуместны, - я позволяю своей ярости выйти наружу, и теперь мы испытываем волю каждого из нас, меряясь злобными взглядами.
- Я думаю, это уже детали, - переводит тему Мариар. - Гораздо интереснее узнать подробности покушения.
Я сбивчиво рассказываюю о покушении, пытаясь скрыть за цепочкой слов некоторые нестыковки в моемрассказе.. И отвлекая их от другого действующего лица. - Джудо, моего незадачливого воина. Но как оказалось, безуспешно.
- Значит, убийца умер от того, что свалился с крыши... странно для мастера своего дела, - говорит Хаэтто, переглядываясь с Зарром. - А ведь он, судя по всему, был более чем хорош -- в темноте, с дальнего расстояния попасть так точно...
- Я не убивала его, - пожимая плечами, и Хаэтто понимает, что я не вру... А вот что они будете делать с моей правдой, это их дело. Спишут на случайность, или заподозрят влияние другого колдуна, нанимателя убийцы -- меня это уже не касается.
- И вы не знаете, кому могло бы быть выгодна ваша смерть?
- Кому угодно, и никому одновременно, - улыбаюсь я одними уголками губ. Мне начинает нравится эта игра в правду и ложь.
- Какую роль в этом играл Салман Джудо? - спрашивает ищейка, и я понимаю, что этого немолодого мужчину со шрамами и глазами одичавшей собаки, голодной и злой, ничем не сбить со следа.
- При чём тут он?
- Разве его не было в ту ночь с вами?
- Он провожал меня до дома, и был свидетелем неудавшегося убийства, - я говорила медленно, старательно подбирая слова. - Это всё.
- И всё? - вскидывая изломанную бровь, спрашивает дознаватель. - Как вы провели остаток ночи?
- Ну, - я задумываюсь на секунду: большую часть времени после ранения я плохо помню, да и неудивительно -- алкоголь в крови и шишка на затылке кого угодно выведет из строя. Но первым, кого я увидела, когда проснулась, был Салман. Он был очень заботлив.
Последние слова я говорю нарочито двусмысленно -- несмотря на всё свое варварство, алисканцы те еще скромники... и вряд ли решаться влезть вот так вот в чьи-то интимные отношения.
- Если вы не верите моим словам, спросите Салмана. Он подтвердит мои слова, - добавляю я, надеясь, что если Салмана припрут к стенке, он будет увиливать примерно в ту же сторону, что и я. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы речь зашла о Гиваргисе и его доме. Не стоит привлекать внимание к убежищу моего брата.
Ищейка бросает взгляд на Хэтто, но тот отрицательно качает головой -- дескать, нет, не врёт, хотя и лукавит. Ну так это всем очевидно -- но где это видано, чтобы высокомерные маги, тем более арэнаи, изливали душу, а тем более добровольно?
- Мы бы его спросили, айри Агнесса, да вот беда -- он молчит как рыба. Готов умереть ради вас, представьте себе, леди. Такая преданность редко встречается в наши дни.
Я против своей воли бледнею. Конечно, я понимала, что источником знания о моих способностях псионика был скорее всего Салман, но до последнего не хотела верить, что он попался им в руки и они взялись за него столь плотно. Хорошо хоть, что эти "они" оказались приятели Астарта, а не Лайсо со товарищами.
- Видите ли, его поведение в последнее время было несколько странным, - продолжает Рэймис, - и я попросил айрина Хаэтто продиагностировать моего старого друга. Вряд ли вы удивитесь, если я скажу, что обнаружил на нём следы ментального воздействия. Вашего ментального воздействия, айри Эйнхери.
- И ничьего больше? - с искренним интересом в голосе спросила я. Стихийник удивленно моргнул.
- Нет.
- Понятно, - задумчиво пробормотала я. Значит, наше с ним ментальное слияние стёрло все следы вмешательства Ирбиса Като в сознание Джудо.
- Рад за вас, - Зарр заскрипел зубами, видимо, мысленно стирая меня в порошок. - Не изволите ли объясниться с нами, айри? Какая нужда заставила вас влезать в голову Салмана Джудо и заставлять его в вас влюбляться?
Я исподлобья гляжу на застывших меня, подобно хищникам, мужчин:
- Никакой. От вашего Салмана мне никогда ничего не было нужно. Просто однажды я захотела ему помочь, и помогла. А его влюбленность -- лишь побочный эффект.