Хаккен пребывал в дурном настроении. Солнечное, зимнее утро не радовало глаз, а лишь раздражало, а приятное воспоминание о утренних поцелуях с высокомерной тайранкой почему-то не грело огонь тщеславия гармца. Беспокойство, неясное чувство тревоги, заставляющее нервно шагать из угла в угол не оставляло Джареда с тех пор, как Агния уехала. Он так и не снял с груди амулет поиска - как будто ждал чего-то, какой-то опасности, что может свалиться на голову непутёвой девчонки. И предчувствия не подвели - не прошло и часа с её отъезда, как поисковый амулет, внешне выглядевший как непритязательный куриный божок, только не из камня, а из тёмного, матового металла, ожег его кожу холодом. Содрав амулет с груди, Хаккен пронзил его взглядом, пытаясь понять, что же означал этот проклятый холод. Вряд ли Агнии угрожает физическая смерть, тогда бы металл раскалился, а вот холод.... означал непосредственно сильную магию, творившуюся рядом с тайранкой, или же некую силу, влиявшую на неё. Шаноэ? Только они могли рискнуть напасть на боевого мага первого уровня, если конечно, у тайранки не было врагов, о которых он не знал. Они с Зикрахеном уже ловили шпионку Пустошей рядом с Алисканом, и ничего не мешает им проникнуть на территорию страны ещё раз. Нужно было любым способом остановить шаноэ, не позволил им захватить девушку.
Хаккен рванул в комнату Адиеля Зикрахена. Как бы тот не недолюбливал тайранку, шанс наступить на хвост шаноэ он не упустит. К досаде Хаккена, некромага там не оказалось, и Джареду пришлось наплевав на безопасность, отправится самому, надеясь, что противник не будет слишком многочисленным.
Когда он почти добрался до места, амулет еще раз перемкнуло, да так, что он покрылся корочкой льда, почти сразу же потрескавшейся, а металл выцвел до бледно-серого. Да что там за чертовщина творится? Еще даже до того, как он увидел чернеющий на дороге дилижанс, он почувствовал острый, пряный привкус на кончике языка, а затем горечь, разливающуюся во рту. Именно так Хаккен чувствовал магию - не через обоняние или зрение, как большинство магов, а через вкусовые рецепторы. Не очень то и удобно, учитывая, что магия некромагов на вкус отнюдь не отличалась сладостью мёда... Пряностями, нечто средне между жгучим перцем и кардамоном отдавала магия арэнаи, а вот эта горечь, столь сильная, что почти причиняла боль, явно принадлежала не к ментальной магии шаноэ, а к чему то другому, смутно знакомому.
Он не успел. К тому времени, когда некромаг прибыл на место, ни тайранки, ни её врагов уже не было, а амулет поиска странным образом 'притих' и не подавал никаких признаков того, что Агния вообще когда-либо существовала. Связь полностью оборвалась, но означает ли это, что она мертва? Амулет должен был почувствовать её смерть, а сейчас он просто молчал. Хаккен спешился и оглянул поле боя. Дорога была раскурочена и как-будто бы вспахана неведомыми великанами, явно стараниями арэнаи - боевая магия всегда славилась своей разрушительностью. Рядом с каретой валялся труп кучера, а чуть дальше, у обочины, сломанной куклой на белом снегу лежал еще один человек, пока еще живой, по крайней мере так чувствовал некромаг. Подойдя к телу, маг мыском сапога перевернул его на спину и с любопытством вгляделся в странно-искаженные черты лица незнакомца. Был ли он на стороне Агнии или с теми, кто её похитил? Некромаг присел рядом с чужаком, и с неудовольствием заметил, что тот даже не собирается возвращаться из своего беспамятства - странный жар съедал его тело. Как и любой некромаг, Джаред немного разбирался в целительстве, и хотя полностью излечить незнакомца от его болезни некромаг не мог, то слегка подлечить его был способен.
Наконец веки незнакомца затрепетали, открывая серую, с желтой каймой и вытянутым зрачком радужку удивленных глаз.
- Кто вы? - хрипло спросил некромага незнакомец. - И где Агнесса?
- Вообще-то это я у вас хотел спросить, - сообщил Хаккен этому странному магу, а что тот был маг, Хаккен уже не сомневался.
В отличии от моего сдержанного и коварного деда, мой отец, один из самых честных и принципиальных людей, которых я когда-либо знала, всегда учил меня не стесняться выражать свои эмоции, будь ли это радость, или напротив, грусть. Он считал, что умение раскрыться всем сердцем полезно для душевного здоровья. И сейчас я была более чем с ним согласна, с радостью высказывая сигилу всё, что я о нём думаю.