Привязываться только к наружной, показной оболочке — это никому не пойдет на пользу. А я чувствовал, что именно так дело и обстоит у меня дома. Что может быть проще — влюбиться в мальчика, которого лично прислал Далай-Лама, в его неповторимую, такую фантастичную историю. Но отделить святость Тенсина от святости остальных, преподнести его как великого святого, окруженного темной толпой, это также означало и забвение подлинного Дара.
Из всего того, что доходило до меня, я мог понять: Тенсин старается, чтобы люди постигли свою собственную святость, как поступил бы и любой другой духовный мастер. Но та шумиха, которая завертелась вокруг него, заставила меня сделать вывод, что люди в большинстве своем не поняли его послания. И я даже не знал, удивляться этому или жалеть, что так все обернулось.
За все это время, что меня не было дома, я не раз созванивался с ламой Тенсином. И ни разу у меня не было причины усомниться в том первоначальном чувстве, что у меня появилось относительно него. Он был тот, за кого себя выдавал, это было бесспорно. Даже с такого огромного расстояния я мог чувствовать то, что он делает, и никаких сомнений это у меня не вызывало. Я действительно просил Шерон по возможности поднять кое-что из его прошлого, но всего пару дней спустя мы решили отказаться от этой затеи как совершенно излишней — таким было доверие, которое он у всех вызывал. У меня не было возможности контролировать все лично, но я и не чувствовал такой необходимости. У мальчика был дар от Бога, и я просто не мог отнестись к этому неуважительно. После всего, что случилось с начала года, после того, как я впервые встретил Марко, я с готовностью принимал все. Ничто не казалось мне слишком странным или необычным.
У меня в памяти еще стояли последние слова, сказанные мне Соней, той маленькой девочкой, с которой я беседовал в монастыре в Болгарии. Она говорила, что вот-вот должен прийти кто-то такой, кто преподаст мне очень важный урок о том, как быть Эмиссаром Любви. Это ее психический дар, без сомнения, показал ей, что следует ждать ламу Тенсина. Ведь, судя по всему, как раз этому он и учил всех, кто приходил на его лекции. Но было что-то еще в ее голосе, из-за чего я никак не мог освободиться от тревоги и неловкости. И дело даже не столько в ее словах, сколько в том, что было за ними.
Интуиция говорила мне, чтобы я был очень осторожным и не терял из виду всего, что творилось, и всякого, кто мне встречался. Но не было никаких признаков того, что лама Тенсин был не тот, кем назвался. Рассказывая о себе, он скорее больше умолчал, чем преувеличил. Доказательством тому были перемены с каждым, кто приходил послушать, как он дает учение. До меня доходили совершенно невероятные истории из Джошуа-Три, так что я просто сгорал от нетерпения поскорей вернуться домой.
— Так как, ты говоришь, у вас там дела? — спросил я ламу Тенсина в очередной раз, когда мы говорили по телефону.
— Все просто замечательно, если не считать тех людей, которые стараются по возможности все из меня высосать, — ответил он.
Я внезапно почувствовал, как поднялась моя антенна, та часть меня, которая отслеживает каждое движение человека, а затем сравнивает полученную информацию с долгим списком других данных, чтобы помочь мне решить, следует ли особо обратить внимание на то, что я слышу. Я почувствовал, как мгновенно во мне заработал Дар, может быть в первый раз с тех пор, как я вообще услышал о существовании ламы Тенсина.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
Знаешь, есть люди, которые хотят перекачать мою энергию в себя, и все потому, что у них, как они считают, своей недостаточно. После каждой передачи учения я чувствую себя совершенно выжатым, и даже приходится устраивать перерыв на день-другой. Боюсь, что я оказался под своего рода психической атакой. Чувствую, что и Его Святейшество тоже очень обеспокоен.
— Думаю, ты прав относительно тех людей, которые надеются, что именно ты покажешь им, кто они на самом деле, — сказал я. — Но ведь твоя роль — помочь им реализовать ту истину, что они ничем не отличаются от тебя.
— Но ведь они отличаются, и притом очень, — сказал он. — Я — Тулку, очень древняя душа. И я не могу продолжать мою работу, если они будут и дальше ходить и красть мою энергию.
Честно говоря, я не увидел ничего особо тревожного в этой ситуации, тем более принимая во внимание его возраст и отсутствие опыта выступления на людях. У меня тоже ушло несколько лет, прежде чем я смог чувствовать себя уверенно в подобной роли. Порой очень непросто помочь человеку понять, что в нем самом предостаточно всего, что нужно для счастья, — и сейчас, и вообще. Куда легче опереться на гуру или духовного мастера, чтобы тот все это сделал за нас, получить полную власть над своей жизнью, но из его рук. Но, как мне кажется, такое отношение тоже понемногу отходит в прошлое.