– Ты великолепна, – прозвучал отцовский голос за спиной. Я так увлеклась, что не услышала, как он вошёл.
– Спасибо вам, отец, за комплимент, – ответила.
– Карета уже подъехала.
– Я готова, скоро спущусь.
Марго уже припудривала мне носик. После того, как отец услышал ответ и оценил наряд своим строгим взглядом, он вышел из комнаты.
Перед тем как уехать, я впервые за столько прошедших лет набралась смелости и зашла в комнату матушки поцеловать её, рассказать ей про бал, на котором меня ожидает будущий муж. Матушка просто смотрела и не вымолвила ни слова, будто совсем и не узнавала – она совсем плохо себя чувствовала. Но иногда разговаривала сама с собой, когда в комнате никого не было, будто делилась с кем-то своими секретами. Лекарь говорил, что эту болезнь не вылечить и она уже поглотила её разум. Он называл эту болезнь тяжёлым безумием.
Кучер открыл дверцу кареты, мы с отцом сели напротив друг друга, лошади тронулись. И поехали на бал во дворец Карла VIII. Как раз к вечеру уже будем в Париже.
Я задремала, когда мы въезжали в этот красивый, грациозно раскинувший свои земли в виде крыльев феникса город. Так выражались всегда мои кузины, влюблённые в Париж, они не могли представить себе, что смогли бы где-то жить, родившись в каком-то другом городе. Париж есть и всегда будет: независимо от времени, он будет вечным. Отец меня разбудил, как только мы подъехали к дворцу.
Дворец – превосходный, раскинувший свои плечи на тысячи футов. Зал с романским камином, с наружной части уже явственно проявлялись ренессансные черты, в то время как в убранстве интерьера преобладали признаки позднеготического стиля. Стены зала увешены портретами знатных особ, а зал занимал весь первый этаж. Размеры его воодушевляли. Опорами сводов служили не массивные столбы, а пилястры вдоль стен. Рёбра сводов образовывали узоры в виде цветка в центре каждого из пяти полей свода. Роскошный зал украшали пять оловянных люстр, на которых имелись зажжённые свечи. Играла музыка, многие знатные особы танцевали со своими кавалерами.
Мы уже на балу, и праздничное настроение само по себе рисовало улыбку на наших устах.
– Дорогая Эмма. Представляю тебе герцога Франческо де Романо из династии Романских из Ватикана, – проговорил отец.
Передо мной предстал высокий красивый мужчина лет тридцати пяти. Черноволосый и кудрявый. Его чёрные длинные волосы завивались до плеч как змеи. Чуть растерявшись, смотрела в прекрасные голубые глаза и произнесла своё имя, обомлев от того, что находила его милым.
– Эмма Орлеанская, – приспуская взгляд, произнесла с улыбкой, герцог сразу же протянул руку.
– Вы танцуете? Можно пригласить на танец? – спросил.
– Да, – согласилась, светясь от счастья, казалось, будто лики света сверкали у меня на ямочках.
Мы танцевали бурре. И весь танец была погружена в его взгляд. Шаг, ещё мелкий шаг, Франческо был интересен мне. В ответ на заинтересованность он рассматривал меня, но не улыбался. Когда ходили вокруг друг друга, танцуя, и когда приближались, и когда отдалялись в танце, на секунду показалось, что музыка звучит только для нас, и мы танцуем вдвоём. Очень хотелось так думать. Он меня очаровал с первого взгляда. Галантный и статный в обтягивающем трико и с узкими башмаками с длинными, клювовидными носками. Он делал поклоны низко, выражая при этом моё превосходство и симпатию, снимал шляпу. Зал засверкал дымкой моей маленькой фантазии.
Я была счастливой, ветреной и неповторимой. Сладкая пора – влюблённость как ребячество, но только с последствиями, как яд, но не смертельный за раз, а губительный по каплям. Я порхала как бабочка. Не могла поверить, что повезло, что отец наконец-то в чём-то порадовал. Я всегда знала, что встречу такого и обязательно полюблю. И погрузилась в эту любовь как в чашу с вареньем. Оказалась влюблена в герцога целиком и полностью.
Узы любви мы познали уже после бала по прибытии Франческо. После того, как мы станцевали, королева Франции у всех на глазах выказывала своё недовольство по поводу того, что гость – сын Папы Римского Чезаре Борджиа – приехал с папским документом о расторжении её брака с королём. Я не была осведомлена о нынешней политике и об отношении Папы Римского Александра VI к Франции. Об этом тогда не думала, а думала только о глазах Франческо.
После нашего танца королева дала пару пощёчин Чезаре Борджиа в присутствии господ, музыканты перестали играть, и я наконец увидела самого сына Папы Римского Александра VI. Он был хорош собой: молод, красив и обаятелен, его причёска походила на причёску моего будущего жениха. Такие же тёмные кудряшки украшали края румяных щёк. Невольно сравнивала внешне. То посмотрю на Франческо, то на Чезаре Борджиа. Они немного отличались издалека носами: у Чезаре Борджиа нос был острее, чем у моего Франческо.