– А пока они здесь, Харриет следует посещать нас как можно чаще. Я уверена, что ей понравятся дети. Мы ведь ими очень гордимся, да, папа? Интересно, кто ей покажется красивее: Генри или Джон?
– Да, интересно! Ах, бедняжечки, как хорошо, что они приедут. Харриет, вы знаете, им так нравится в Хартфилде.
– Еще бы, сэр. Кому же здесь не понравится?
– Генри – хорошенький мальчик, а Джон – точь-в-точь как его мать. Генри – старший, и назвали его в честь меня, а не отца! А вот Джона, второго, – в честь отца. Люди, бывает, удивляются, почему это не старшего, но Изабелла пожелала назвать его Генри, и я был очень тронут. Он и впрямь очень умненький мальчик. Они все умненькие и ведут себя иногда так очаровательно. Бывает, встанет кто-нибудь у моего кресла и говорит: «Дедушка, не дадите ли вы мне веревочку?» А Генри однажды попросил у меня ножик, но я сказал ему, что ножики делают только для дедушек. Мне кажется, их отец частенько с ними слишком строг.
– Это вам так кажется, – сказала Эмма, – потому что вы сам всегда чересчур мягки. Если б вы сравнили его с другими отцами, то совсем бы так не думали. Он хочет, чтобы мальчики выросли здоровыми и крепкими, а когда они расшалятся, то может их и осадить. Но он в них души не чает, да-да, мистер Джон Найтли – очень любящий отец. Дети его обожают.
– А их дядя! Подбрасывает их до самого потолка, смотреть страшно!
– И они это, папа, больше всего на свете любят. Если бы их дядя не установил среди них специальный порядок, то они бы ни за что в жизни друг другу не уступали.
– Совершенно этого не понимаю.
– Так всегда и бывает. Одной половине человечества непонятны удовольствия другой.
Немного позже, как раз когда девушки прощались, условившись встретиться вновь в четыре часа за обедом, снова явился автор несравненной шарады. Харриет отвернулась, Эмма же приняла его как ни в чем не бывало, со своим обычным радушием. Зоркий взгляд ее тотчас отметил вид мистера Элтона: он будто знал, что пути назад нет, ставки сделаны! И сейчас он, по всей видимости, пришел проверить, что же из этого вышло. Тут вдруг и случай так удобно подвернулся, мол, узнать, составится ли у мистера Вудхауса вечером без него партия. Если он непременно нужен в Хартфилде, то любые иные дела, безусловно, меркнут, если же нет – его друг Коул так давно его зазывает на ужин и придает этому столь большое значение, что мистер Элтон пообещал ему по возможности прийти.
Эмма поблагодарила его, сказав, что никак не допустит, чтобы из-за них он разочаровал друга, и что партия, конечно, соберется. Он еще раз выказал готовность отклонить приглашение, она снова уверила его, что все в порядке. Тогда он уж было собирался откланяться, как вдруг Эмма взяла со стола листок и протянула ему со словами:
– Ах да! Вот шарада, которую вы так любезно нам оставили. Спасибо, что позволили взглянуть. Мы остались в таком восторге, что я осмелилась переписать ее для собрания мисс Смит. Надеюсь, ваш друг не обидится. Конечно же, мы перенесли лишь первые два четверостишия.
Мистер Элтон совершенно не нашелся что ответить. Вид у него был неуверенный и смущенный, он пробормотал что-то про «честь», взглянул на Эмму, затем на Харриет, затем увидел на столе открытый альбом, взял его и принялся внимательно читать. Чтобы избежать неловкой тишины, Эмма с улыбкой заметила:
– Принесите мои извинения вашему другу, но шарада его так хороша, что ее никак нельзя ограничить двумя-тремя читателями. Он может быть уверен: покуда он так изящно пишет, ни одна женщина перед ним не устоит.
– Скажу без колебаний… – ответил мистер Элтон голосом, который явно выдавал его колебания, – скажу без колебаний… что если мой друг чувствует то же, что и я… Я ничуть не сомневаюсь, что если бы он увидел, какой великой чести удостоились его скромные стишки, – продолжал он, вновь бросая взгляд на альбом и кладя его на стол, – то счел бы эту минуту счастливейшей в своей жизни.
С этими словами он поспешил уйти. И очень вовремя, как подумала Эмма, потому что при всех похвальных достоинствах речам его была свойственна такая напыщенность, от которой ее просто разбирал смех. Не в силах более сдержаться, она поскорее убежала к себе, оставив Харриет в плену более нежных и возвышенных чувств.
Глава X
Хотя на дворе стояла середина декабря, погода все еще позволяла двум подругам частенько прогуливаться, и однажды утром Эмма собралась нанести благотворительный визит одной бедной семье, живущей неподалеку от Хайбери.