VIII
Анютка. Право, Степан, ты досидишься до беды. Поди в свою лакейскую.
Степан (с торбаном в руках, развалясь на стуле, поет и подыгрывает).
Парашка. Тебе по-русски говорят, Степан, чтобы ты убирался отсюда.
Степ. Да я и слушаю не по-французски, моя разлапушка, слушаю, да нейду.
Дуняшка. А вот увидит тебя Артамон Панфильич, так он тебе даст себя знать.
Степ. Не бось, моя разлюбезная Авдотья Степановна: этого старого черта унесло в Перепелихино, и он раньше ночи не воротится расхаживать здесь по-петушиному.
Маша. Но ты знаешь, Степан Ильич, что барыня накрепко заказывает лакеям приходить в девичью. Увидит тебя мисс Черт, подымет такую грозу…
Степ. Она ушла завтракать. Ей вот этакое блюдо буденю да окорок унесли в ее комнату. Ну! да если увидит, что за беда? Хе! палки деньги, деньги палки — семь бед один ответ — спины не нанимать стать: своя, не купленная! Лучше ли мне красть барское да проигрываться в три листа, чем приходить сюда к вам, мои красавицы, погуторить кое о чем, то есть, так сказать, о том о другом? Или, примером то есть сказать, спеть песню… То есть, Авдотья Степановна, как ты изволишь об этом думать:
Анютка. Да я говорю тебе, что барыня не велит лакеям в девичью ходить. И в самом деле, за своею Дуняшкой ухаживаешь да другим дело, делать мешаешь, постреленый!
Дуняшка. Так тебе стало и завидно, что не за тобой ухаживают?
Анютка. Завидно! будто не знает, что вот все это белье надобно к обеду выгладить, отделать; а смотри-ка: где солнце-то?
Степ. Ну, если к барскому обеду, так успеете — в пять часов ведь обед; добрые люди, отдохнувши, полдничать да к вечерне идти собираются, а мы обедать садимся…
(Все смеются)
Степ. А что, право, у бар затей не оберешься. Ведь, вот, хоть бы и о том сказать: не ходи сюда с красными девицами поговорить! А сами что делают…
Маша. На то они баре.
Степ. Баре? Так им и надобно что хошь делать? Тут не далеко искать: вывезли они молодому барину эту немку молоденькую…