— Я-то тут при чем? — испуганно сказала Марика, прижимаясь к нему.
— Если бы не ваша слюнявая «лав», — ответил — Череп, — если бы ты не захотела вдруг стать эмочкой, то твой папенька-мэр не стал бы вмешиваться в нашу жизнь, и мы давно бы искоренили эмо в нашем городке, как это везде делают нормальные пацаны. Все знают, что это он держит все под контролем ради своей ненаглядной доченьки — эмочки, вот вас и не трогают. Наш славный рабочий город стал просто заповедником для эмо! Такое ощущение, бля, что скоро сюда потянутся эмо-уроды с других мест, как перелетные птицы. Сидела б ты, деффочка на своей Ублевке! Лучше бы было! Из-за тебя, считай Ирка мертва!
— Не слушай его, Марика, — сказал Кирилл, и его лицо начало розоветь. — Самоубийство вовсе не часть культуры эмо, и все это знают. А то, что в Сети пишут да болтают про это, еще не значит, что все эмо суицидники. Так что не надо всех под одну гребенку!
— Да пошли вы все в эмо-зад! Не хочу слушать всю эту слюнявую хрень! Ирка убилась! А он все про свое талдычит, урод! — бросил Череп, взял всхлипывающую Натали под руку и двинулся прочь.
Марика молча посмотрела на Кирилла. Его лицо вновь побледнело, уголки губ опустились, страдание затемнило глаза, и Марика отвернулась. Она вдруг подумала, что все это не может быть простым совпадением. Получалось, что и Кирилл и Ира резали себе вены приблизительно в одно время. Только Кирилл не довел дело до конца.
«А если бы я не приехала? — мелькнула в ее голове устрашающая мысль. — Возможно, сейчас точно так же увозили бы и его тело».
И она вздрогнула и посмотрела на него. Кирилл в этот момент повернул голову, и в его глазах появился такой ужас, что у Марики похолодело сердце. Ей показалось, что он сейчас лишится сознания. Его глаза с непомерно расширившимися зрачками не отрываясь, смотрели куда-то мимо нее. И Марика, невольно проследив за его взглядом, увидела, как из-за угла дома вышел высокий худой мужчина и медленно направился в их сторону. Он был в длинном, практически до пола, черном распахнутом плаще и по виду напоминал гота. Кирилл смотрел именно на него.
— Солнышко, — сказала Марика и взяла его за руку.
Она была настолько холодной и словно окостеневшей, что ей показалось, что это рука трупа. Кирилл не шелохнулся. Мужчина уже приблизился к ним. Марика заметила, что под распахнутым плащом у него черный свитер и кожаные черные брюки, которые были заправлены в высокие армейские ботинки. С пояса свисали металлические цепочки с болтающимися на них маленькими черненого серебра черепами. На груди, на толстой цепочке блестело крупное украшение в виде скрещенных костей. Длинные, но редкие крашеные черные волосы развевались за плечами мужчины, лицо было худым, бледным, с четкими грубоватыми чертами, словно вырезанными из слоновой кости небрежным художником. На вид ему было чуть за тридцать. Марике показалось, что он направляется к ним, и она инстинктивно отодвинулась и прижалась к Кириллу. Но мужчина прошел мимо, правда, остро глянул на лицо Кирилла, но тут же опустил глаза. Марика с удивлением наблюдала, как смотрит ему вслед Кирилл. На его лице снова появился. На его лице снова появился такой ужас, словно он увидел ожившего персонажа какого-нибудь забористого ужастика.
— Граф Дарк, — прошептал Кирилл. — Я покончил с собой… Он решил удостовериться. Он пришел сюда… сам… Но почему Ирочка? Что происходит?!
Он замолчал и закрыл лицо руками. Марика вслушивалась в его шепот, но не могла ничего понять. Кирилл говорил так, словно находился под кайфом и видел глюки.
— Кирюша, — осторожно сказала она, — что ты? Ты ведь не покончил с собой! Ты ведь жив!
— В этом-то и проблема! — прошептал Кирилл осипшим голосом и потянул Марику за руку. Бежим!
Она испугалась еще больше и двинулась за ним. Кирилл стремительно направился вдоль дома к своему подъезду. Он ворвался в квартиру, кинулся в свою комнату, выдвинул ящик стола, выхватил деньги и, не считая, сунул их в карман куртки, потом достал паспорт и сунул его туда же. Открыв шкаф, взял небольшую спортивную сумку и бросил в нее пару футболок и свитер.
— Что происходит? — спросила Марика, он застегнул сумку и закинул ее на плечо.
— В Москву сейчас уеду, — ответил он, подходя к ней. — Надо бы матери позвонить, предупредить. К тому же я все равно планировал на каникулы к брату съездить. Думал, ты в Греции будешь. А Глеб давно зовет меня. Предлагает после школы у них в бригаде работать. Все равно поступить в Московский институт я не смогу, а тут учиться не хочу, да и на завод тоже не стремлюсь.
Кирилл двинулся в коридор. Марика поспешила за ним. Она так растерялась, что не знала, что сказать. Слезы наворачивались на глаза, но она сдерживалась. Происходящее было ей непонятно и по этой причине пугало все больше.
Дверь раскрылась, и в квартиру вошла полная низенькая женщина. Она с изумлением посмотрела на Кирилла, потом перевела взгляд на Марику и улыбнулась.
— Добрый день, Татьяна Павловна, — вежливо поздоровалась та.
— Здравствуй, здравствуй, девочка! Рада тебя видеть, — ответила Татьяна Павловна. — Вы гулять идете? — обратилась она к Кириллу. — А сумку зачем взял?
— Мам, я в Москву сейчас уезжаю, — торопливо заговорил он. — Я тебе говорил, что хочу на каникулы, помнишь? А ты разве сегодня не на сутках? Тогда, может, проводишь меня?
И Кирилл глянул в глубь коридора. Марика сразу вспомнила, что его отец привел какую-то женщину и что, возможно, они все еще находятся в квартире.
— Так я вышла в смену, — торопливо заговорила она, — но прибежала тетя Паша и попросила с ней поменяться. Что-то там у нее дома, ей завтра день нужен свободный. Так что я завтра за нее отработаю, но конечно на эти часы меньше. А ты чего вдруг решил сегодня-то ехать? Да и в дорогу бы тебя собрать нужно! И Глебушке что-нибудь передать из дома! Bы меня подождите, я быстро!
Татьяна Павловна сняла куртку.
— Но, мама! — начал Кирилл.
— Ах ты стервь какая! — раздался в этот момент веселый мужской голос. — Все-то тебе мало! Как выпьешь, так тебя и машина не удовлетворит!
— Так у тебя повисло все давно! — визгливо ответил женский голос.
— Конечно, мы же в отрубе были! — ответил мужчина. — А со сна хоть у кого повиснет!
Раздался стук открываемой двери, и в конце коридора появились заспанные и все еще пьяные Николай Игнатьевич и его подружка.
— Мама, пойдем! — быстро сказал Кирилл и двинулся к двери. — Проводишь меня!
— Ах ты, скотина! — тихо и грустно сказала Татьяна Павловна, глядя на подходящего Николая Игнатьевича.
Женщина, увидев ее, тут же спряталась за его спину.
— О! Какие люди! — расплылся он в пьяной ухмылке. — Женка моя тута! Ты ж на работе! Или мне белочка[12] на плечо села? И ты мне просто кажешься?
— Я пошла, — проговорила женщина бесцветным голосом, сунула ноги в сапоги и накинула пальто.
Она шмыгнула мимо Кирилла и прижавшейся к нему Марики. Но Татьяна Павловна схватила ее за край пальто.
— Куда? — зло проговорила она. — Долго ты таскаться сюда будешь? А? Среди белого дня при живой жене?
— Да пошла ты! — крикнула женщина, дернула пальто и со всей силы толкнула опешившую Татьяну Павловну.
Та пошатнулась, но потом толкнула ее. Николай Игнатьевич довольно захохотал. Его тусклые глаза начали блестеть. Все происходящее явно доставляло ему удовольствие.
— Опаньки, — радостно забормотал он, — сейчас увижу кошачью[13] драку. Давненько бабы из-за меня не сцеплялись!
— Ты еще толкаться?! — взвизгнула женщина и ринулась на Татьяну Павловну.
— Я попрошу вас оставить мою мать в покое! — сухо произнес Кирилл, схватив ее за плечо. — И немедленно покиньте квартиру!
— Но… — возмущенно начала женщина. Кирилл раскрыл дверь в коридор и мягко подтолкнул ее к выходу.
— Ты еще, щенок, тут будешь… — продолжала она и злобно на него посмотрела.
— Уходите подобру-поздорову, — твердо проговорил Кирилл. — И лучше здесь не появляйтесь!
— А ты чего зубы скалишь? — спросила она, остановившись на пороге и развернувшись к Николаю Игнатьевичу.