— Мне больно, — тихо повторила она и расправила юбку, закрывая ею ноги.
— Прости, — прошептал он. — Я не хотел.
— А я хотела, — улыбнулась она. — Но пока ничего не получается.
— Попробуем еще? — улыбнулся он в ответ и придвинулся к ней.
— Мне в платье не очень-то удобно, — тихо сказала она и встала.
Кирилл вскочил и подхватил ее на руки.
— Где твоя комната? — прошептал он.
— По лестнице нужно подняться, но ты надорвешься! — весело проговорила она, обхватила его за шею и заболтала ногами.
Но Кирилл не ответил и бросился к лестнице в углу гостиной. Он поднялся, так и не выпуская Марику.
— Прямо по коридору и третья дверь, — сказала она.
Когда они оказались в комнате, он осторожно опустил ее на диван. Но у них обоих отчего-то упало настроение. Марика встала и поправила перед зеркалом сбившуюся прическу. А потом, после небольшого раздумья, сняла платье и переоделась в домашние трикотажные шортики и футболку. Она вынула оставшиеся бутоны, распустила волосы, расчесала их, повернулась к молча наблюдающему за ней Кириллу и будничным тоном спросила, не хочет ли он чаю.
— Пожалуй, да, — кивнул он.
— Сейчас принесу, — сказала Марика. — Или накрыть в столовой?
— Что ты! — явно смутился он. — Можно и здесь. А я пока музыку послушаю. Чего тут у тебя имеется?
И Кирилл наконец оторвал от нее взгляд и подошел к металлической стойке, доверху заполненной дисками.
— Ого! Да у тебя тут отличная подборка! Есть «Океан моей надежды»[30]? Круто!
Он вынул диск и вставил его в центр.
— «Его ожившие цветы среди заснеженной листвы ее сада. Здесь каждый шорох, словно крик, здесь все, к чему он так привык, чему она была рада. Зачем ты обещал мне рай? Прошу, не умирай! Мне будет сложно искать замерзшие цветы среди заснеженной листвы. Все безнадежно…» — услышала Марика и задержалась у двери.
Кирилл сделал звук громче и сел на диван, глядя на нее.
— «Если я соглашусь дальше жить, что ты можешь мне взамен предложить? Только лишь боль… Она построит новый мир из полной тишины. Здесь можно не дышать, здесь можно видеть сны. Здесь нет его цветов, здесь нет его зимы, здесь можно видеть сны. И видеть в них друг друга… и она убьет себя, свое сердце подарив. И она убьет себя… И она…» — пел солист, переходя то на шепот, то на крик.
Марика стояла у двери, не в силах уйти. Взгляд Кирилла, который не спускал с нее глаз, притягивал ее. Песня закончилась. Она подошла к дивану, взяла пульт и выключила центр.
— Ну, ты чего? — удивленно спросил Кирилл. — У меня нет этого альбома! Давно хотел послушать.
— Я тебе спишу, — пообещала Марика и села рядом с ним. — Послушай, Кирилл, — начала она серьезным тоном, — мой отец хочет пригласить тебя в трофи-рейд. За этим он и взял твой телефон.
— Трофи? — изумился он и вдруг расхохотался. — Да ты шутишь, дарлинг! С чего бы ему приглашать бедного кукурузника участвовать в развлечениях местных воротил? Знаю я, сколько стоит просто подготовить внедорожник для подобной гонки! У моего отца есть приятель по гаражу, так у него сын автослесарь в лучшем салоне города, где все ублёвцы свои супернавороченные тачки до ума доводят. И те, кто оффроудом увлекаются, там же! Или твой папанька хочет утопить меня где-нибудь в болотах? — добавил он и заулыбался.
— Дурная шутка! — сухо заметила Марика и начала стягивать перчатки.
— Ну прости! — тут же опомнился он. — Но согласись, предложение крайне странное! Хотя пока мне его никто еще и не делал!
— Значит, так, — серьезно сказала Марика, отец увидел на одном из снимков Арсения порез на твоем запястье. Я, конечно, убедила его в том, что ты в поезде случайно ножом поранился. На что он мне рассказал, что в нашем городе, оказывается, самоубийство Ирочки уже четвертое по счету с начала года. Как он сказал, все это были эмо, все резали себе вены.
— И что? — пожал плечами Кирилл, но глаза опустил, тут же спрятав их под челку. — Не вижу связи!
— Думаю, папа решил поговорить с тобой на эту тему, — предположила она.
— Для этого вовсе не обязательно приглашать меня в трофи-рейд, не находишь? — спросил он и встал.
— Ты куда? — тут же испугалась Марика.
— Мне пора, — хмуро ответил он. — Посмотри на часы! А вдруг твоя мама раньше вернется?
И Кирилл вышел из комнаты. Марика, едва сдерживая слезы, двинулась за ним. Они спустились в гостиную. Кирилл у входной двери остановился и повернулся к ней.
— Я люблю тебя, — тихо произнес он. — И прошу, ради нашей любви, не лезь ты в это дело! Не спрашивай меня ни о чем! Я сам разберусь!
Он крепко поцеловал ее и вышел на улицу. Марика вздохнула, вытерла слезы и вернулась в гостиную. Увидев возле дивана валяющиеся раздавленные бутончики роз, она стала подбирать их, вдыхая все еще сильный аромат. Слезы вновь потекли по ее щекам. Марика понимала, что во всей этой истории кроется какая-то тайна. Она подозревала, что и отец, и Кирилл явно чего-то недоговаривают. Уходить из жизни Кириллу не было никакого смысла. Но ведь она сама в тот день видела, что он разрезал руку, и довольно сильно. И объяснить этот поступок никак не могла. Он не был ни суицидником, ни позером, но что-то заставило его это сделать. И Марика не знала ответа на этот мучивший ее вопрос.
Неделя прошла быстро. Марика с утра уезжала в лицей, потом делала уроки. У Кирилла дни проходили аналогично. Но каждый вечер они встречались в городе. Ее отец действительно позвонил ему и предложил поехать с ними в субботу. И Кирилл согласился. Марика от беспокойства места себе не находила. Видимо, из-за этого их встречи были короткими и прохладными. Кирилл, казалось, постоянно думал о чем-то своем, Марика, глядя на его отсутствующий вид, пугалась все больше.
В субботу с утра пошел сильный дождь, но все собрались в условленном месте без опозданий. Выезд назначили на семь утра. Кирилл приехал на попутке. Он был в необычайно возбужденном состоянии. Выйдя из машины и увидев Range Rover Григория Григорьевича, стоящий у дороги, он внутренне собрался и припустил по лужам к нему. За ним стояли два джипа и «уазик». Мужчины находились возле них. Они курили и о чем-то весело переговаривались. Увидев подходящего Кирилла, все враз замолчали и с нескрываемым изумлением переглянулись. Он подошел и вежливо поздоровался.
— А ты тут чего забыл, парень? — поинтересовался крупный мужчина в одежде цвета хаки и высоких болотных сапогах.
— Мне нужен Григорий Григорьевич, — ответил Кирилл.
— А, ты уже тут! — раздался мужской голос, дверь «Ровера» распахнулась, и показался Григорий Григорьевич.
Вслед за ним из машины выбрался низенький седой мужчина. Он был в куртке, болоньевых брюках и высоких армейских ботинках, туго зашнурованных.
— Не волнуйтесь, господа! — громко сказал Григорий Григорьевич. — Этот парень с нами! Зовут Кирилл.
Мужчины от неожиданности расхохотались.
— Гриша! 3ачем нам этот щенок? — без обиняков поинтересовались они.
— Он поедет со мной и Савелием. Так надо! — сухо проговорил тот.
И все сразу замолчали, окидывая сжавшегося Кирилла внимательными взглядами. Он был одет в джинсы, толстовку с капюшоном и кроссовки. Григорий Григорьевич нырнул в машину и бросил ему высокие резиновые сапоги и брезентовую куртку.
— Я так и знал, что ты оденешься неподходяще, — пробормотал он.
— Спасибо, — ответил Кирилл и переобулся. Затем на толстовку натянул куртку.
— Ты, Гриш, ему еще челочку обрежь! — посоветовал кто-то.
И все вновь дружно расхохотались. Кирилл достал из кармана толстовки кепку, натянул ее, убрав под нее челку, и развернул козырьком назад.
— Устраивает? — с вызовом спросил он.
— Ого! А парень-то с гонором, — заметил Савелий. — Ну, это и хорошо.
— Что, мужики, по машинам? — громко спросил Григорий Григорьевич. — Пора и в путь!
— Давно пора! — хором поддержали его.
— Забирайся, — сказал Григорий Григорьевич Кириллу. — Савелий Иванович — мой штурман. Прошу любить и жаловать.
Кирилл приблизился к «Роверу» и невольно присвистнул, изучая внушительный дорожный просвет примерно в полметра.