– Она живет с матерью, – пожала плечами Тик, – а мать с новым бойфрендом в конце Уотер-стрит. Она говорит, у нас с ней много общего. По-моему, она влюблена в Зака. Все время твердит: “О боже, о господи, он такой милый. Как ты это выдерживаешь? То есть он же был твоим, а теперь нет”.
– Ты сказала ей, что она не много теряет?
При упоминании Зака Минти, бывшего бойфренда Тик, Майлз до сих пор скрипел зубами, хотя с их разрыва минул не один месяц. Майлз лелеял надежду, что столь своевременное знакомство с Донни на Винъярде освободит его дочь от какой-либо остаточной привязанности к подростку, за которым, как и за его отцом и дедом в свое время, всегда нужен был глаз да глаз. Молчание дочери встревожило Майлза.
– Все бы ничего, – сказала она наконец, – но сейчас я не только без Зака, у меня и ни одной подруги не осталось.
В течение полугода две лучшие подруги Тик уехали из города.
– Кроме Кэндис, – напомнил Майлз.
– О боже, о господи, – заверещала Тик в притворном ужасе, – я забыла про Кэндис!
– И ты забыла меня, – опять напомнил Майлз.
Тик посерьезнела, дернула плечом:
– Ты прав.
– И дядю Дэвида.
Нахмуренные брови, извиняющийся тон:
– Да.
– И твою маму.
Едва заметная морщинка на лбу. Длить перечень Майлз не стал, и Тик позволила себя обнять, покорно скользнув в его неловкие, слишком широкие объятия. Обычно, предвидя эту медвежью ласку, Тик поворачивалась боком, и ее плечо впивалось Майлзу под грудину. Причину такого поведения ему объяснила Жанин: вероятно, развивающаяся с опозданием грудь у их дочери побаливает; из этого объяснения Майлз понял, почему сама Жанин не очень любила обниматься с ним.
– Конечно, мы не те друзья, которых ты имела в виду, – сказал Майлз дочери, – но мы не кто-нибудь.
– Да. – Шмыгнув носом, Тик зарылась лицом в его рубашку.
– Ты собираешься написать Донни?
– Зачем? Я никогда его больше не увижу.
– Кто знает, – пожал плечами Майлз.
– Я. – Тик отодвинулась от него. – И ты. – Она вернулась к посудомоечной машине.
– Тебе уроки задали? – спросил Майлз. (Тик помотала головой.) – Хочешь, я загляну попозже и отвезу тебя домой?
– Мама обещала заехать, – сказала Тик. – А если она забудет, идиот меня довезет.
– Эй. – Майлз дождался, когда она повернется к нему лицом. – Полегче с ним. Он старается. Просто он не понимает, как ему… существовать рядом с тобой.
– Лучше бы ему вовсе прекратить существовать.
– Тик.
– Да ладно, ты сам его люто ненавидишь, но не признаешься. Интересно почему?
Потому что. А вдруг одним признанием дело не ограничится – вот почему. Потому что, когда Дэвид предложил убийство как способ положить конец ежедневным визитам Матёрого Лиса, Майлзу пришлось унимать разыгравшееся воображение.
– Командир! – возопил Уолтер Комо, когда Майлз вышел из кухни. – Поди сюда на минутку.
Уолт снял верхнюю рубашку, отметил Майлз. Под рубахой Уолт всегда носил белые футболки с логотипом своего фитнес-клуба на груди слева и всегда на размер меньше, чтобы каждый мог полюбоваться его по-прежнему бугристым накачанным пятидесятилетним торсом и бицепсами. Дэвид, конечно, был прав. Уолт готовился водрузить локоть на пластиковую стойку и предложить Майлзу помериться силой.
– Сейчас буду, – отозвался Майлз и повернулся к Дэвиду, который с помощью Хораса наполнял салфетницы: – Нашел помощника на вечер?
– Шарлин, – ответил Дэвид. – По-моему, это она только что припарковалась.
– Может, мне задержаться?
– Ни-ни.
Майлз пожал плечами, а Дэвид ухмыльнулся:
– Тебе пора сматываться, и, понятно, через черный ход.
– Не иначе.
Позади ресторана крайнее парковочное место рядом с мусорными баками занимала десятилетняя “джетта” Майлза, к ней пристроился еще более обшарпанный “хендай эксель” Шарлин. Майлз старался производить как можно больше шума, приближаясь к Шарлин, чтобы не напугать ее, но радио в ее машине орало, и она вздрогнула, когда Майлз возник у дверцы.
– Господи, Майлз, – прохрипела она, зажав зубами косячок и опуская стекло. Под старую песню “Роллинг Стоунз” потянуло сладким дымком. – Ты меня до инфаркта доведешь. Я уж было приняла тебя за того копа-придурка. – Имелся в виду Джимми Минти.
– Извини, – сказал Майлз, хотя и не был искренне огорчен.
Женщины в большинстве своем отлично знали, чего от него ждать, и не скрывали этого. Во всяком случае, Жанин. “И не воображай, что ты меня поразил, Майлз. Ничуть”, – заявила она, согласившись выйти за него замуж. Сам же Майлз был удивлен тем, что сделал ей предложение, и соответственно полагал, что и Жанин удивится, но нет. Она называла его “самым прозрачным мужчиной на свете”. “Даже и не думай о карьере преступника, – предупреждала она. – Только захочешь ограбить банк, а копы уже будут в курсе, какой именно ты выберешь”.