— Я не знаю, Деймон, — пожимаю плечами я. — Но принцип действия разный. Ты своим колдовством можешь контролировать именно разум, человек даже не вспомнит…
— Солнышко, про своё колдовство я знаю достаточно, — слегка раздражённо кривит губы он. — Я спросил, есть ли такое? — вновь указывает Деймон в книгу, наклоняясь ко мне.
Я медленно перебираю варианты, копаясь в своей памяти в попытке вспомнить, где именно я с этим сталкивалась. Конечно, это возможно. Я видела подобное у касты магов, но этот свиток уж точно не безделушка, как он окрестил его. Для того чтобы использовать его эффективно, нужно очень сильно постараться, развивая определённый набор навыков под конкретным заклинанием, и желательно под контролем того, кто уже знаком с техникой Подмагии Крови, а в нынешних обстоятельствах это вряд ли возможно, ведь я нигде не встречалась с этим, кроме как на страницах отдельных экземпляров книг.
— Я видела подобное пару раз в книгах про магов воды, — поясняю я задумчиво. — Они способны на такое. Полагаю, что им легче работать с данным свитком, так как это сродни их стихии, но у других я про подобное не читала. Притом это достаточно редкий свиток и весьма специфическая техника, и я не уверена, что еще остались те, кто владеет этой особенной подмагией.
— Вот в этом я как раз не уверен, — отрезает задумчиво Тёмный таким голосом, как будто он уже с этим сталкивался, причём лично.
Он внимательно изучает меня, после чего откидывается в кресло и переводит взгляд наверх, а я, делая вид, что читаю, в очередной раз пристально разглядываю его, не в силах удержаться. Он высокий, почти на голову выше меня, хорошо сложён и достаточно красив. Как всегда, весь в чёрном — сейчас на нем идеально сидящая чёрная рубашка, расстегнутая на верхние пуговицы и закатанная до локтей, и чёрные обтягивающие брюки. На руках тройка кожаных браслетов, а на пальцах — пара неброских колец и небольшая резная серьга в ухе. Смолянистые волосы чернее угля спутанными непослушными прядями падают на его высокий лоб. Густые тёмные брови, скрывающие тайну чёрных глаз, прямой нос и острые, чётко очерченные скулы, придающие лицу неповторимую изящность, а в дополнение ко всему — пухлые губы, на которых частенько играет самодовольная и такая обезоруживающая меня порой улыбка. Но самое основное — это глаза. Чёрные глубокие глаза с едва уловимым рубиновым отливом кровавого оттенка, которые источают силу и уверенность. Которые источают превосходство и непоколебимую веру в то, что он лучше. Лучше тебя. И он сделает всё, чтобы и ты это признал. Никак иначе.
Его отличает не только притягательная внешность с неповторимым тёмным очарованием, но и его колдовская сила, по мощи с которой сравнится далеко не каждый. К своим двадцати двум годам Деймон Калейд, пожалуй, мог бы дать фору старейшинам из своего тёмного клана по знаниям, отставая от них по силе. Впрочем, и это лишь вопрос времени. Думаю, он уже может считаться одним из сильнейших не только в Нижнем Прайме, но и в Верхнем. Его широкий круг знакомств и спектр увлечений разительно выделяет его среди обычных студентов: в его друзьях лидеры сильнейших гильдий а в Робиусе только и разговоров, что об его триумфах на аренах. Слухи о его любовных похождениях, а также резонансных убийствах, к которым он мог приложить свою руку, создают вокруг него ауру того, с кем лучше не связываться, и кого лучше не злить. Деймон из тех, кто всегда получает всё, что захочет и когда захочет.
— Спасибо, — говорит он, задумчиво смотря на меня, — ты очень помогла. Про магов воды — это может быть интересно. С меня, я думаю, причитается на этот раз.
— Что-то мне не хочется, чтобы ты был мне должным, — возражаю я, шутя.
— Поверь, тебе понравится, — отвечает он, вставая и опираясь на стол рядом со мной. — Очень понравится. Большинство многое бы отдали за это.
— Деймон, ты же знаешь, мне нечего просить, — поднимаю я свои глаза на него.
— Ты просто плохо подумала. Я дам тебе время, — слышу я его проникновенный голос, когда он наклоняется ко мне.
По телу ползут мурашки, и я неотрывно смотрю в его тёмные, словно оникс, глубокие глаза. Чертовски притягателен и ужасно опасен — вот что я вижу и ощущаю, что видят и ощущают все. Какие бы то ни были эмоции: вожделение, ненависть, зависть, недоверие, влечение либо банальный страх — они тебя точно коснутся и не оставят равнодушным, ведь мимо него невозможно хладнокровно пройти мимо.
— Ты же поступаешь в Верхний Прайм? — он делает движение головой в сторону беспорядка книг вокруг меня.
— Я решила попробовать, но думаю, что у меня нет шансов, равно как и у всех из моей касты, — с плохо скрываемыми эмоциями говорю я.
— Поверь, неважно, что именно ты думаешь на этот счет, — спокойно говорит он. — Возможно, ты можешь стать исключением. А твои навыки? — я вновь качаю головой, горько улыбнувшись. Наверное, эта привычка у меня от Таниэля — скрывать за своей улыбкой гнетущую боль и отчаянье.
— Запомни: всегда есть выход. Ты, видимо, плохо стараешься, — произносит он, сверкая своими чёрными глазами, в которых я улавливаю какую-то странную тень.
Плохо стараюсь… Если бы он только знал… Хотя, учитывая, что мы с ним в библиотеке по большей части всегда были только вдвоём, он, как никто другой, точно знает, с каким отчаянным рвением я стараюсь, и притом далеко уже не первый год. Он резко смотрит на часы, неожиданно что-то вспомнив, и, взяв книгу, стремительно вылетает из библиотеки, оставив меня с моими кишащими мыслями наедине.
Еще несколько часов, до конца не отдавая себе отчета в том, что делаю и, собственно говоря, зачем, я, как одержимая, просиживаю в библиотеке в поисках сведений относительно Подмагии Крови. Я прошерстила несколько стопок книг в надежде найти хоть что-то похожее у других кланов, но так и не преуспела. Захлопнув с неудовлетворённым любопытством очередное бесполезное чтиво, я ложусь на успокаивающую прохладную поверхность стола, задавая себе единственный вопрос, который следовало бы задать парой часов ранее: зачем? Зачем и ради чего я потратила столько времени впустую? Хотя, на самом деле, я точно знаю ради чего и, главное, кого, ведь на экзаменах этого точно не будет.
Действующий на нервы кишащий гул постепенно стих, уступая место укутанным в плащ ветхого пергамента древним писаниям и вековой истории тишине, прерываемой лишь треском восковых свечей и шелестом перелистываемых страниц самых отчаянных студентов. Посчитав, что сегодня из меня уже не выйдет никакого толку, я выхожу в выложенной ровной мраморной кладкой основной холл Прайма с высокими от пола до потолка деревянными окнами и объемными картинами, каждая из которых в отдельности может считаться произведением искусства. Через величественные двери я попадаю в просторный зал столовой, утопающий в обилии декоративных вечнозеленых цветов и растений. Струящийся через высокий стеклянный потолок свет падает на многочисленные массивные дубовые столы, прямыми рядами стоящие вокруг. Студенты теснятся группами то тут, то там, оживленно обсуждая предстоящие экзамены и хвастая своими новыми навыками перед другими. А я, неторопливо огибая пару столов, наконец, вижу, компанию моих дорогих подруг на нашем любимом месте под кроной дикого винограда. За столом сидели Лаэта и Лиретт, жарко что-то обсуждая, а Нимуэй с широкой улыбкой, не отрывая от них взгляда, ловила каждое их движение и слово. Принадлежащие одной касте, но противоборствующим кланам, они частенько впадали в споры по такому широкому спектру тем, что я порой удивляюсь, как им ещё есть что обсуждать, и как вообще то, что они обсуждают, вызывает такие споры.
— Ну и что на этот раз? — спрашиваю я с интересом, подсаживаясь к ним.
— Да неужели! Сегодня ты что-то совсем долго! — слегка обиженно восклицает Нима, которая никогда не понимала моего яростного увлечения библиотекой. — Мы уже собирались идти за тобой и вытаскивать тебя из этого мира скуки в мир споров о великом!
— И споры о великом — это?