У клана магов воздуха это называется «дорога очищения, прозрения и просветления», хотя я это называю «дорога в рай небесный», или «скорее уж ад», как потом сказал Таниэль, пересказывая мне эту историю. Ровно 8753 ступени отделяет тебя от храма воздуха, который находится на высоте свыше 2500 метров. Каждый маг воздушного клана должен совершать это паломничество каждые 13 лет, начиная с шестилетнего возраста, когда он сможет подчинить себе левитацию. После почти пятичасового непрерывного восхождения Таниэль, пошатываясь на своих тонких детских ножках, зашел в один из храмов в поисках блаженной скамейки. Он не помнит, как именно оказался в том храме и почему решил отправиться именно туда, учитывая, что территория пестрила разными постройками, но, сидя там, слушая музыку перелива воды и пение птиц, он ощутил странное спокойствие и умиротворение. Движимый детской любознательностью и пытливостью юного ума, он оглядывал все вокруг в том небывалом месте, пока его внимание не привлекли два точно живых грифона у основания величественной статуи Бога Воздуха в самом центре. В своих мраморных когтистых лапах они держали по небольшой переливчатой сфере, каждая из которых излучала внутреннюю силу и отдавала небывалым свечением. Одна из них была ярко-белой с холодной серебристой дымкой внутри, а вторая бездонно-чёрной с тёмным густым туманом. Заворожённый, он смотрел на их удивительную левитацию и на то, как они стали медленно двигаться к нему. Протянув руку, мальчик даже не заметил, как огромная ваза с диким грохотом разлетелась на миллион крохотных осколков по всему полу. Услышав шум, хранители храма впопыхах прибежали в святыню и замерли от увиденного: юный ребенок стоял на месте, на котором много лет назад стоял сам старец Нирон, а перед ним на бешеной скорости парили две сферы, ознаменовав тем самым пришествие ясновидца, которого ждали не один век. Они подарили ребенку в дар сей артефакт, добавив к двум сферам третью заключительную — с ярко-золистой дымкой внутри, которые и по сей день остаются в его руках.
Сейчас Таниэль развивает свой дар, и сферы под его покровительством стали больше, нежели прежде, но до максимального размера им всё же ещё далеко. А спустя какое-то время он и вовсе перекроил всё свое будущее, начав покорять противоположную не только своей крови, но и своему артефакту стихию — землю, в чем немало преуспел, вызвав небывалый резонанс и скандал во всей провинции. Но кто может пойти против того, кто видит будущее? Кто осмелится сказать ему, что он неправ и что он ошибается? Никто. Разумеется, он пока значительно отстает от своих сокурсников в навыках, но когда ты владеешь подобным артефактом, предпочтения очевидны.
При этом Таниэля природа не обделила ни талантом, ни красотой. У него не просто притягательная внешность — она цепляет, и она завораживает. Взглянув на такое лицо хотя бы раз, сложно его потом забыть. Выразительные изумрудные глаза излучают живость, задор и огонь. Мягкий изгиб тонких, чётко очерченных губ, мужественный красивый подбородок с выточенными скулами и светлые прямые волосы, доходящие до его плеч и на солнце переливающиеся золотым сиянием. Порой мне кажется, что Таниэль проявляет ко мне излишнее внимание, которое намного больше, нежели просто обычная дружба, и при этом я не могу сказать, что мне это неприятно, скорее уж наоборот. Но почему-то по какой-то неизведанной мне причине он не делает никаких дальнейших серьёзных шагов. Как шутит Нима, скорее всего, он видит неблагоприятный исход своих попыток и просто выжидает: «Учись терпению, подруга, с братом только так». Но может, мне только кажется…
— Что-то сегодня я совсем был плох, совсем как ты, сестра, — ухмыляется он, глядя на неё. — Я увидел, будто бы грядёт добавление последней Старейшей гильдии — самого Эмпайра, — он неожиданно задумчиво смотрит на меня, — и ещё я видел, будто бы эта гильдия будет не похожа ни на одну из ныне существующих.
Он замолкает, а мы все ошарашено смотрим на него. Первая моя мысль — Деймон Калейд. Её возглавит именно он, ведь кто ещё сравнится с ним по силе в Нижнем и даже Верхнем Прайме? Неужели он настолько могущественен, что в его руках будет не просто гильдия, но под подобным знаменем? Старейшие гильдии по-своему особенны и уникальны — сейчас в Робиусе таких шесть, и не хватает лишь Эмпайра, чье знамя находится в Робиусе уже более трехсот лет, после смерти последнего преемника. Основатель гильдии Реймир был чёрным колдуном, равно, как и Деймон, таким образом, знамя гильдии, переходящее не по наследству, а по силе и навыкам, вполне может попасть именно в его умелые руки. Сильнейшие находятся не всегда, и многие знамёна пылятся до того самого дня, пока не объявится достойный — их лидер. Но при этом мы все знаем, что предсказания не всегда сбываются: иногда сбывается лишь какая-то часть, а иногда они не сбываются вовсе. «Наука весьма шаткая,» — как шутит наш экстрасенс. Точность зависит от того, как сильно он старается и от того, как близок ему человек, в омут которого он погружается.
— Неужели Калейд? Или может быть Наира из клана огня. Или даже ты, брат? — слышу я логичный вопрос.
— Не уверен, сестра. Всё очень скомкано, — напряжённо отвечает он, — я ничего не разобрал. Но Калейд точно будет в составе, — как-то странно говорит он. — Если всё-таки действительно дойдёт до гильдии, то Деймон будет её ключевым звеном, как и я. Это предрешено, — при этих словах он опять пристально смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю я слегка неуверенно. — Что ты ещё увидел?
Но он лишь отмахивается, задержав на мне свой изумрудный взгляд, в котором как будто бы на секунду промелькнула какая-то безысходность и печаль. Мы ещё некоторое время сидим в столовой, обсуждая состав возможной гильдии, после чего я направляюсь домой в сопровождении моего предсказателя.
— Ну, а как ты? Готов быть во главе Эмпайра? — спрашиваю я, глядя на него.
— Да, а как я, Кира? — пожимает плечами он. — Я устал от всего этого, и быть еще лидером в Эмпайре — это последнее, чего я сейчас хочу. Этот артефакт… — тяжело вздыхает он. — С каждым днём всё сложнее и сложнее, так как моя сила стремительно растет, и я не всегда могу это контролировать. Если раньше я плескался в маленькой речушке с небольшими притоками, а теперь я в самом центре огромного океана в самый разгар шторма. Я, что называется, тону в этом потоке видений и судеб. И мне доступны лишь крохотные мгновения, когда я ощущаю покой и свободу.
— Но ведь только ты решаешь, когда открывать будущее, разве нет? — уточняю я.
— Не всегда, — отвечает он, глядя на меня в изнеможении. — С недавнего времени это появилось и по ночам. Я иногда просто не могу сомкнуть глаз после того, как проснусь от какого-то кошмарного видения. Притом я не хочу этого видеть, — горько усмехается он.
— Тани… — выдыхаю я и обнимаю его. А он нежно заключает меня в свои объятия.
— У меня, кстати, на прошлой неделе была совсем отвратная ночь, и я добавил вам на заднем дворе немного красоты, — трет переносицу он. — Думаю, скоро распустятся.
— Лучше бы ты спал, — корю его я.
— Я хотел тебя порадовать, — нежно проводит он кончиками пальцев по моей щеке. — Надеюсь, хотя бы ты отдохнешь и наберешься сил за нас двоих, — после этих слов он ласково целует меня в лоб и, пожелав спокойной ночи, уходит, оставив меня одну.
Как только он скрывается за углом, я, не сдержав своего любопытства, захожу в мамину оранжерею. Проходя мимо многочисленных пахнущих летом цветов и источающих умиротворение растений, я вижу в самом конце с краю красивейшие бутоны изумрудных лилий. Они переливаются в слабом свете восходящей луны своим необыкновенным глубоким цветом, а я, как завороженная, смотрю на них, не в силах отвести взгляд, и думаю о своём зеленоглазом ангеле. Больше всего на свете я хотела бы ему помочь, сделать так, чтобы ему было легче. Но что я могу? Какую силу может иметь человек в мире, где ему отведена роль стороннего наблюдателя? Мне остается просто быть рядом. Быть рядом с ним, пока он этого хочет, а потом я, видимо, часами буду сидеть и смотреть на эти лилии, вспоминая время, когда моя жизнь была наполнена смыслом и его живительным светом присутствия.