— Это ты сейчас к чему? — с подозрением спрашиваю я.
— Я думал помочь, а то вдруг в тебе дремлют скрытые способности к чёрной магии, о которых ты даже не догадываешься, и ты куда больше похожа на меня, чем сама предполагаешь. Никогда не задумывалась, что в тебе может быть больше меня, чем его? Я могу помочь тебе раскрыться так, как он не сможет никогда, — говорит он своим пленительным голосом, проникающим в самые потаённые глубины души.
— Деймон… — пытаюсь я собраться с мыслями, игнорируя его грязные намёки в этих двусмысленных фразах, — крайне сомневаюсь, что я туда поступлю. Всё не так просто, как тебе кажется.
— Ну так просвети меня, — требует он, блестя взглядом и наклоняясь ближе ко мне.
Я смотрю в его чёрные, как звёздное небо, глаза, погружаясь в их глубину и тьму, и в первый раз в жизни не могу устоять перед такого рода просьбой, начиная рассказывать ему излишне много, пока он неотрывно смотрит на меня. Когда я заканчиваю, неожиданно осознав, что слегка перегнула и коря себя за это словоизвержение, я всё-таки с нетерпением жду его ответа.
— У тебя какая-то мания всё контролировать? — выдаёт он после небольшой паузы.
Чего? Он что, серьёзно? Мания контролировать? Он вообще меня слушал?
— Слушал, Кира, слушал, — вздыхает он. — Наверное, я просто единственный, кто может тебе сказать всё как есть. Что? Это не то, что ты хотела услышать, солнышко? Я не твой смазливенький мальчик, — от упоминания Таниэля я теряю контроль и меня начинает трясти.
— Деймон, это не так! Я не пытаюсь всё контролировать!
— Действительно? — он склоняет голову набок. — А как тогда это называется?
— Не знаю! Но точно не так! — рычу я. — Я не хочу расставаться со своими друзьями и своей привычной жизнью, не поступив в Верхний Прайм! Я хочу раскрыть свой дар и иметь нормальное будущее, такое же, как и у всех! Я хочу контролировать свою жизнь и быть…, — я спотыкаюсь на словах, когда вижу его кривую улыбку и слегка приподнятые брови.
Он начинает громко задорно смеяться, от чего я в бешенстве швыряю в него книгу, но от неё шустро уклоняется и смеется ещё громче.
— Деймон! Прекрати! — в порыве кричу я, когда в нашу сторону со всех сторон устремляются косые взгляды.
— Солнышко, что ты там сказала про контроль? Я не расслышал, — сквозь смех говорит он.
Проклятье! Просто невыносим! Но при виде его веселья и озорных глаз, у меня теплеет на душе, и я сама не могу не улыбнуться, принимая его превосходство. Он встаёт и подходит ко мне, склоняясь надо мной, от чего я замираю.
— Солнышко, расслабься: ты не сможешь всё контролировать — это просто невозможно, — говорит он спокойно, смотря мне в глаза. — Как будет, так и будет. Слишком много думая о последствиях и неблагоприятных исходах, ты не успеваешь жить моментом. Порой лучше отпустить ситуацию и быть в настоящем, иначе можешь упустить что-то важное, — его чёрные глаза внимательно смотрят на меня без тени улыбки, и я безмолвно киваю.
Он неторопливо сгребает в охапку свои книги, прерывая наш контакт, и накидывает черную кожанку на свои плечи, закатывая по привычке рукава — на руках больше нет и намёка на его слабость.
— Прости. Мне правда нужно идти, — с этими словами он ещё раз многозначительно бросает свой тёмный взгляд на меня и выходит из библиотеки, оставляя меня в ещё более растрёпанных чувствах, нежели вчера.
Как и ожидалось, без него у меня недолго получается просидеть в библиотеке, и, в бессилии, я направляюсь в столовую, где вижу свою привычную компанию: всех, кроме Лиретт. Она последние дни перед экзаменом особенно усиленно готовится, посещая всевозможные занятия не только в Прайме, но и в Робиусе, надеясь попасть в сильную гильдию, и мы её почти не видим. Я встречаюсь глазами с Лаэтой и даже не спускаюсь, а стремительно падаю с небес на землю. Проклятье! Полностью поглощённая мыслями о Деймоне, я совсем забыла, что помимо экзамена неплохо было бы подготовиться к чему-то более насущному в данный момент, ведь моя подруга от меня живого места не оставит после того, что увидела своими собственными глазами, наверняка раздув из крохотной мухи громаднейшего слона. Хотя, внутренне неоднократно перебирая наш с ним сегодняшний разговор, я должна быть благодарна, что она не маг огня из гильдии Виктора, владеющий артефактом Врабоса, который позволяет читать мысли любого, иначе я была бы уже остывающим трупом значительно преобразив непримечательную подсобку Прайма своим выдающимся присутствием.
— Ну, и как это случилось? — буравит меня взглядом Лаэта. — Кира, ты вообще головой не думаешь? Опять?! Это же Деймон Калейд! — его имя звучит как грязное ругательство, когда она его произносит, и я внутренне съеживаюсь.
— В смысле опять? — резко поднимает голову Таниэль, но мы его игнорируем.
— Да он сам ко мне подсел. Я не знаю, что он хотел, — оправдываюсь я, как провинившийся ребёнок, который, впрочем, таковом себя не считает, но, несмотря ни на что, желает сохранить лицо на случай новых проступков, чтобы не отгрести ещё больше в следующий раз, который обязательно будет.
— Да, конечно! Все мы знаем, что он хотел! Одна лишь ты у нас не знаешь! — злится она.
Нима прыскает при этих словах, выразительно смотря на Таниэля, который, к счастью для меня не собирается участвовать в этой беседе, оставаясь пассивным слушателем.
— Ой, да ладно тебе, Лаэт, ничего же не случилось. Зато у Киры может наконец-то появится парень, — говорит она мечтательно, поддевая брата. — Я бы послушала эти истории. Мне уже надоело быть единственной, кто рассказывает про парней. Вы обе меня просто бесите! Хоть бы раз!
— Да-да, — язвит Лаэта, — ты голову повредила, когда летала, Нима? Пусть, может, Таниэль мозги тебе вправит? А заодно и этой наивной дуре! Тёмного только ей не хватало! Мы, конечно, одну неделю послушаем, какой он великолепный страстный любовник, но это всё неминуемо закончится истериками о том, какой он нескончаемый урод, разбившей ей сердце, а то ещё ж не все в курсе про его репутацию! Не так ли, Кира?! — чуть ли не орёт она.
— Ну, в целом, это может быть очень даже интересно, особенно первая часть, — начинает откровенно громко смеяться Нимуэй и толкать меня локтем в бок. Таниэль, метнув в неё яростный взгляд, рывком вскакивает и отходит от нас, а через минуту его взгляд стекленеет, когда над его ладонями с бешеной скоростью начинают летать сферы Нирона.
— Нет, вы просто посмотрите, аж в лице поменялся, — заговорщически шепчет сестра. — И при этом ничего не делает. Что у него в голове вообще?
— Много больше, нежели у Киры! — всё ещё злится Лаэта.
Без развесившего под боком свои уши Таниэля я откровенно наглею, набираясь больше уверенности и нахальства, и начинаю оправдываться, говоря, что мы особо не переговаривались, а просто сидели всё время молча в книгах. А также добавляю, что он любезно выслушал мои сомнения относительно поступления в Верхний Прайм и…
— Чего? Подожди-подожди, мне показалось, или ты его сейчас ещё и защищала? — комментирует мой водный друг, а Нима, в предвкушении потирая ладони, говорит, что определённо что-то да накрапывается.
Гадство! Я сдаюсь! Это просто невозможно! С кислым, насупившимся лицом я безмолвно смотрю на Лаэт, а она на меня, пока к нам не возвращается Таниэль, предлагая пойти прогуляться и развеяться, на что мы все охотно соглашаемся. Мы выходим из Прайма и проходим через парк, где Лаэта, желая сменить тему, начинает рассказывать о нашей неуловимой подруге, которую она мельком видела на занятиях. Лиретт почти с первого дня поступления в Прайм говорила, что гильдия — это её сокровенная мечта, движимая которой она была куда более усердной, нежели остальные. Считается, что после Нижнего Прайма только самым талантливым предлагаются места в уже существующих гильдиях, а таких не особенно-то много, ведь по большей части студенты до возвышения могут использовать лишь малую часть своих истинных возможностей, что несравнимо слабее тех, кто могут черпать без каких-либо ограничений. Но порой потенциал настолько очевиден, что удержаться бывает почти невозможно.