Так же, как и у меня, у неё нет никаких способностей и талантов, но она с лёгкостью нашла своё призвание и с радостью отдала всю себя на его реализацию и совершенствование. Она что-то вроде психолога, который помогает другим в личных проблемах, а также, как бы это смешно ни звучало, в раскрытии таланта и способностей. Причём, несмотря на специфику нашей семьи и на то, что со мной она не продвинулась ни на дюйм, отбоя от клиентов у неё просто нет — никого не смущает сей крохотный нюанс. С утра до вечера она принимает у себя настолько широкий перечень людей с куда ещё более широким перечнем проблем, что, пожалуй, ей мог бы позавидовать любой торгаш с кучей свитков усиления и приворота.
Я смотрю на её лицо, пока она рассказывает про своих клиентов, и не могу отвести глаз при виде её счастья и милых ямочек, когда она улыбается. Мы во многом с ней схожи — её подруги при виде меня не устают повторять, что я её точная копия, только более посвежевшая и обновлённая. Тёмно-каштановые густые волосы, ниспадающие на её плечи, излишне крупные светлые глаза серо-голубого цвета с пышными ресницами и слишком полные губы, которые чересчур выделяются на тонком лице. При этом я ещё худее неё, но значительно лучше управляюсь со своим спортивным телом, нежели она. В детстве мама отдавала меня во всевозможные секции для спортивных детишек, чтобы впоследствии я не стала таким же «недоразумением», как она. У неё частенько появляются синяки, порезы и ушибы от ее частых падений и неаккуратности, но, к счастью, на ней это всё заживает, как на собаке, не оставляя и следа.
Куда больше мы различаемся характерами и взглядами на жизнь. Она в душе ребёнок, который не понимает моей не по годам взрослой обеспокоенности, моей чрезмерной закрытости и моей некоторой доли циничности и критики к самой себе и, что её действительно задевает, к ней. Вследствие этого я с самого детства росла закрытым ребёнком, который не желал делиться с остальными своими проблемами и мыслями, ведь считала себя недостойной для того, чтобы захламлять чью-то голову своим непримечательными барахлом. С раннего детства моя логика, а, следовательно, и личность, строилась на том, что мама со своим чистым любящим порывом априори готова часами слушать бред своей единственной дорогой сердцу дочери, чего бы он ни касался, а вот другим до этого точно нет никакого дела. Кого могут волновать проблемы недочеловека в подобном обществе, где даже летучая мышь — небывалый талант по сравнению с ним, ведь грёбанная мышь умеет хотя бы летать? В Прайме, познакомившись с Лаэтой и сидя напротив неё, когда она со своими широко раскрытыми голубыми глазами спрашивала меня про то, как мы живём без покорения воды и даже не боимся учиться плавать, как мы выходим на улицу в холодную и промозглую погоду, и как мы можем жить без привязки к какому-либо элементу стихии, не ощущая связи со Всевышними. «Да как-то очень даже ничего», — непонимающе комментировала я, обнаружив, что в целом для этих людей я примерно такое же открытие, как и они для меня. Постепенно, общаясь с одарённой Лаэтой, я стала куда более свободнее рассказывать нелёгкие факты своей биографии, мысли и переживания, но это даже сейчас даётся мне с трудом, когда дело касается чего-то очень личного. Закрытость и заниженная самооценка всё-таки никуда не делись.
Выбегая на приём к клиентам, она в очередной раз спрашивает, есть ли у меня какие-то пожелания на завтра.
— Вечером мы должны это отпраздновать! — восклицает она таким полным воодушевления голосом, что я еле сдерживаю своё лицо от нелицеприятной для неё физиономии. Я выдавливаю из себя самую широкую улыбку, на которую способна, и говорю, что буду рада всему, лишь бы она была рядом со мной в такой момент, а мысленно только и думаю, что выплакаться надо будет заранее, ведь слова «я бы хотела подрабатывать теперь у тебя» и моя истерика будут не самым успешным тандемом в таких обстоятельствах. Я, к сожалению, пока не особо разделяю её карьерных устремлений и вынужденно признаю, что деваться по большему счёту мне теперь некуда.
Сегодня, как и говорил Тани, я действительно решаю весь день просидеть дома, главным образом из-за этого бабника, с которым я ни то что общаться не хочу, но даже видеться. Мне нужен день, во-первых, для отрезвления, а во-вторых для того, чтобы не натворить еще больше проблем — рядом с ним я вообще забываю обо всём и отказываюсь думать адекватно, и это может быть не самой лучшей стратегией для моих заключительных дней в Прайме, которые всецело должны быть посвящены моим друзьям, а не этому недоделанному сердцееду, с которым я могу дойти до непонятно чего. А вот после моего логичного отчисления мы вообще не будем с ним видеться — и проблема решится сама собой. Идеальный во всех отношениях план.
Летнее солнце пробивается сквозь тучи на серую кухню, и я подставляю своё лицо навстречу тёплым лучам. Я бы, наверное, всё отдала, чтобы в процессе моих изысканий и поисков во мне выявилась хоть какая-то предрасположенность. Хотя бы малейшая. Я всё-таки тешу слабую искорку надежды на то, что если я буду читать всё обо всех, то рано или поздно мой талант или крохотная предрасположенность проснётся. На себе в скором времени я со спокойной душой буду готова поставить крест, понимая, что никаких грандиозных высот уже не достигну. Возможно, моим детям повезёт больше, чем мне, и я не обременю их тяжким бременем неудачницы, раскрыв в себе хотя бы какую-то тень таланта.
Обычно в раннем детстве все проявляют склонность к чему-то, но в разной мере и с разными последствиями. К примеру, родись я в семье чистокровных чернокнижников, поколениями практикующих тёмное колдовство, то у меня даже не возникло бы вопросов относительно моего будущего — ведь в моих венах бурлила бы чистейшая чёрная магия. Но, разумеется, такие союзы — редкость. Гораздо более избиты в нашем обществе воззрения на перемешивание кланов, которые навязчиво поощряются с вершины нашего мудрейшего Совета Старейшин, восседающего в Парламенте.
— Мы едины, и мы не должны повторять ошибок прошлого! Эти суеверные воззрения дикарей могут уничтожить наше общество! Не уподобляйтесь им! Не уподобляйтесь необразованной челяди, — в целом, да, доля резонности в этих словах определённо есть.
Так что чаще дети сталкиваются с амбивалентным выбором, разрываясь между двумя родителями, которые в равной степени склоняют к своему родному клану. Поэтому Нижний Прайм служит своего рода отправной точкой для принятия решения и освоения двух кланов на начальном этапе, с последующим окончательным выбором в пользу того самого. Бывает, что дети и вовсе проявляют эгоистично-аутентичные воззрения, выбирая клан, который никоим образом не связан с генеалогическим древом своих стариков. Развивать такую неродовую склонность в разы сложнее и потребовалось бы больше усилий, но в конечном итоге, ты бы перешёл из одного клана в другой. При этом, бытует мнение, что при таком осознанном выборе способностей у человека намного больше, чем у кого-либо другого в его новом клане, но по Таниэлю пока сложно сказать наверняка. Я как-то раз сталкивалась с фразой в одном старинном фолианте, что все кланы, все стихии и все божества едины в своей неподвластной нашему пониманию глубокой связи. И в каждой семье из поколения в поколение неиспользованная сила, если по какой-то причине выбор был сделан в пользу неверного клана, имеет обыкновение накапливаться. Поэтому основатели Старейших гильдий — первые покорители магии любого проявления были настолько сильны. Но это лишь теория, которая не имеет под собой никаких фактов. Думаю, что это просто байка Старейшин, чтобы низшие по статусы колдуны не вышли из-под контроля и не заняли насиженные тёплые места.