========== Часть 1 ==========
Первые подозрения о том, что я не такой, как все, у меня появились лет в десять. Вернее, тогда это были лишь намеки и недоумение. Никак не мог понять, чем расстроил родителей? Почему меня передали старшему воспитателю и увезли в какой-то медицинский центр?
Хотя по возвращении я почувствовал, что мама всем довольна. Вот это свойство ощущать настроение и желания окружающих меня людей, как оказалось, и стало причиной моей очередной проверки на возможность владения телепатией.
– Глэнни, ты, как всегда, слишком придирчива, – ворчал отец за ужином. – Рэй послушен и воспитан.
– Слишком послушен, – зорко окинула меня взглядом мама.
– Его генный набор исключает любую агрессию и неповиновение, – возражал отец.
Тогда я с трудом понимал, чем им не угодил. И только через три года стал лучше разбираться в ситуации. Спасибо, что мой старший брат Истор меня просветил. Наследника и старшего ребенка в семье воспитывали несколько иначе. Брат имел не только свободу, но и учился в пансионе, а потом в корпусе.
Истор как раз закончил кадетский корпус и поступил в высшую летную академию. Но на несколько дней домой заскочил. Брат мне рассказал еще про то, что родители в очередной раз решились на суррогатное материнство. И снова ребенок родился телепатом. Секрет дальше личного врача и женщины-носительницы не ушел. Но это уже третий малыш, которого пришлось убить.
– Нам с тобой повезло, что, несмотря на все генетические преобразования, мы никаких сверхспособностей не заимели, – потрепал меня по макушке Истор.
Вот тогда я впервые задумался. То, что не телепат, я и так знал. Мысли не читаю. Но что-то во мне было другое, о чем я побоялся рассказывать даже брату. Разница в пять лет для меня казалась огромной. Истор в свои восемнадцать казался мне взрослым и серьезным. Вдруг он решит, что я порочу честь семьи?
Неоднократная проверка излучения мозга не выявила у меня склонности к телепатии, но и не обнаружила ничего другого. Подходящего слова для своих навыков я подобрать не мог. Искать информацию или у кого-то спрашивать боялся. Слишком это отличалось от того, что было принято в нашем обществе.
Проявлялись мои способности в том, что я безошибочно улавливал настроение собеседника. Пока был малышом, просто понимал. А потом интуитивно начал подстраиваться. В чем-то мама оказалась права, когда подозревала меня в скрытых способностях.
Я ведь не просто был послушным, а точно знал, каким меня хотят видеть взрослые. Именно так и вел себя. Тихий, послушный, усидчивый – «изображал» я себя в обществе мамы и основной массы учителей. Наедине с отцом позволял себе быть немного любознательным, но ненавязчивым. Брату нравилось, когда я улыбался. Так же любила мои улыбки и некую восторженность в глазах наша кухарка.
Но если в детском возрасте я интуитивно подстраивался под ощущения и пожелания окружающих меня людей, то будучи подростком, абсолютно сознательно выстраивал свою линию поведения. Даже с любимым братом я был «хамелеоном». Как-то у меня никогда не возникало мысли, насколько это этично или нет. Всю свою жизнь я только и делал, что реагировал на эмоции других людей и копировал их.
В ответ я получал тоже что-то непонятное. И если от родителей шёл общий спокойный фон, то после общения с братом меня накрывала волна тепла и нежности. Именно его эмоции я любил больше всего и «впитывал» в себя. Конечно, кухарка Нерта тоже обдавала меня волной любви, но ее волна отличалась от братской. Хотя мне это тоже нравилось.
Родителей я старался видеть как можно реже. Собственно, мы встречались на традиционных семейных ужинах в первый выходной каждой декады. Обычно это случалось летом. Поскольку я был на домашнем обучении, то в нашем столичном особняке не появлялся месяцами.
Мама же, напротив, всю зиму блистала в светском обществе и редко возвращалась в усадьбу. Лично меня все устраивало. Ровный, немного безразличный фон, что исходил от учителей и воспитателей, дискомфорта не доставлял. Слуги в усадьбе были приветливы, а с кем-то из посторонних я не общался.
Впервые меня стали приглашать на те приемы, что устраивала наша семья, когда мне минуло шестнадцать лет.
С удивлением я ощутил новые эмоции, которые при этом начали исходить от мамы. Мне понадобилось немало времени, чтобы понять, что это не просто злость, а еще и зависть. Чему завидовала родительница, я долго не мог понять, пока на одном из приемов кто-то из гостей не обронил случайно фразу, что, мол, младший из Вардов необычайно хорош. И по красоте превосходит Глэнни.
Честно говоря, я до этого считал маму эталоном совершенства. Утонченные черты лица, красивые глаза чуть миндалевидной формы, мраморная безукоризненная кожа и шикарная фигура. Именно за фигурой мама следила больше всего. Никого из детей сама она не рожала. Да и все генетические преобразования проще проводить у зародыша при суррогатном материнстве.
Безусловно, на родителей я был похож, но, похоже, мне достались все лучшие черты. Правда, роста и стати отца я не получил. Но к этому родители и не стремились. В семье был наследник, который после военной карьеры будет и дальше представлять интересы Вардов.
Мне же изначально отводилась роль второго супруга в мужской паре. Учитель биологии последние года два более чем подробно просвещал меня на эту деликатную тему.
Каких-то предубеждений я не испытывал. И вообще, своего мнения на этот счет не имел. Знал, что родителей такая перспектива радует. А я привык подстраиваться под эмоции окружающих. Хотя на этих светских мероприятиях сильно уставал.
Раньше в усадьбе мне не доводилось испытывать такой эмоциональный поток. Но уже через год я перестал воспринимать близко к сердцу все эмоции. Логично рассудил, что на чужих людей мне наплевать. А вот отец должен быть доволен. На его фон и реагировал в первую очередь. Хотя искренне изумлялся тому разнообразию эмоций и фальши, что царила на этих приемах. Все эти знатные и родовитые люди мило улыбались, говорили друг другу комплименты, а внутри испытывали совершенно противоположные эмоции.
Кажется, я такого актерского мастерства достигну еще не скоро. У меня имелся специальный преподаватель, что помимо риторики как раз давал знания, как «держать лицо» на публике. При этом этикету и поведению в обществе отводилась большая часть времени. Правда, историю мне тоже давали в огромном количестве. Наш особняк проектировал один из известных дизайнеров. При проектировании было использовано сочетание древних стилей, таких, как ампир и современные космо-технологии. От меня требовали знаний в области всей истории искусств.
Оттого я мог легко поддержать беседу на тему архитектурных стилей. Честно говоря, мне самому это обилие хрустальных люстр, бра, позолоченных вензелей на потолках и прочих украшательств совсем не нравилось. Но я вежливо терпел то, что окна моей личной спальни закрывали тяжелые гардины из натуральных тканей. Не забывал похвалить маму за ее безупречный вкус, когда она появлялась в моих апартаментах.
Гостям семейства Вард нравилось беседовать со мной на тему искусства. Я же не забывал упомянуть, что у нас в особняке совсем нет роботов, а всю работу по дому выполняют живые люди. Между прочим, я как-то услышал слова управляющего, что как раз отчитывал одного слугу. Якобы месячная зарплата нашей прислуги приравнивается к годовому доходу среднего менеджера. Наша семья запросто могла позволить себе такие траты.
Но чем старше я становился, тем больше опасался, что мой секрет кто-то раскроет. Про телепатов я и смотрел, и много чего читал. Опять же преподаватель биологии не мог обойти эту тему стороной. Он и просветил меня о том, что у таких, как я «искусственников», вероятность приобретения способностей телепатии составляет более шестидесяти процентов.
Еще лет сто назад нашу планету сотрясали войны, причиной которых были телепаты. Сейчас правительство придерживается жесточайших правил. Пусть не совсем гуманных, но нужных. Хорошо, что исходящие излучения от телепатов легко распознают приборы. Всех новорожденных подвергают обязательной проверке.