Но случается и так, что у людей со слабыми способностями к телепатии она может проявляться позже. В подобных ситуациях они всегда могут пройти еще одну проверку в центре профилактики.
Со мной эту процедуру проделывали три раза. Первый раз при рождении, а потом еще два раза возили в центр. Когда я впервые понял, что меня могли убить там, в центре, а родители только поддержали бы это решение врачей, несколько дней не мог прийти в себя. Кажется, только брат и расстроился бы в случае моей смерти. Остальным было без разницы, жив я или мёртв.
Вернее, для моих родителей разница как раз была. У них имелись на этот счёт соответствующие планы. И пусть наша семья богата, но маме хотелось еще больше влияния, особенно в политических кругах. А отец супругу во всем поддерживал. Военная карьера Истора в эту схему вписывалась идеально.
От меня же требовалось только стать послушным мужем. Идею моей женитьбы на женщине отчего-то никогда не рассматривали. Вернее, это мама не хотела еще одну даму в семью, чтобы оставаться единственной и неповторимой. Напоминать об этом и не забывать делать комплименты маме я научился давно. Но в последнее время эмоция зависти, исходящая от мамы, преобладала.
– Не нужны ему лишние украшения, – решительно отбирала родительница все заколки, что слуга пытался закрепить у меня на волосах.
– Мальчику пойдут аквамарины, они хорошо оттеняют его глаза, – возражал наш стилист.
– Он сам себя украшает, – еле сдерживала клокочущую внутри злость мама. – Белая рубашка навыпуск, маленький бриллиант в ухо, и хватит, – припечатала госпожа Вард.
И все равно каждый раз на вечере я оказывался в центре внимания. Отчего-то все считали меня приятным собеседником. Честно говоря, многое из того, о чем беседовали на приемах, я даже не знал. Опять же интуитивно улавливал, какой ответ от меня ждут и какую эмоцию отобразить на лице.
– Ну что за милый котенок! – восхищалась мной очередная мамина приятельница. – Обязательно приезжайте всей семьей на весенний бал Правителя.
– Сыну еще рано появляться на балах, – чуть не скрипя зубами от злости, но сохраняя милую улыбку, ответила мама.
Она бы меня и из усадьбы не выпустила. Только далеко идущие планы заставляли её демонстрировать «младшенького». Но до восемнадцати лет мне всё же удавалось оставаться в тени, насколько это было возможно. Кроме тех приемов, что давала наша семья, я нигде не бывал. Даже в оперу меня не возили.
Зато грандиозный бал во дворце Правителя в преддверии Нового года пропустить мы не могли. Плюс Истор прилетел в отпуск. Его тоже решили взять на бал. Брат хоть и не испытывал на сей счет особого восторга, но пререкаться с родителями не смел.
Я же внутренне трепетал. Ощущения переполняли меня. А еще внутри жило предчувствие, что моя жизнь скоро изменится.
========== Часть 2 ==========
Бал меня ошеломил сразу и по нескольким причинам. Одно дело прием в нашем особняке, куда обычно приезжает несколько десятков «друзей», и другое - подобное скопище уважаемых, богатых и значимых личностей.
В первые минуты я был потрясен этим шквалом эмоций, что обрушились на мою голову. Казалось, я разом оглох и ослеп.
Истор, видя мое состояние, попытался отвлечь. Именно беспокойство, исходящее от брата, и помогло мне справиться с ситуацией. Мама испытывала только досаду. Досаду на то, что сейчас начнут делать комплименты, но не ей. Как ни крути, но на мероприятие такого уровня пришлось меня достойно принарядить.
Семейные драгоценности украшали мои запястья, шею, уши. Стилист разбудил меня в шесть утра, чтобы начать свои процедуры. Три помощника парикмахера и два камердинера суетились весь день, чтобы вечером предоставить меня на суд этой публике.
Мама, конечно, тоже не осталась без внимания. Но на меня потратили гораздо больше сил. Неожиданно я и сам понял, что все те генетические преобразования, которым мое тело подвергли еще в утробе суррогатной матери, действительно дали ошеломляющий результат.
– Ты прекрасен, – чуть сжимал мою руку брат, подбадривая.
Собственно, об этом говорил каждый, кто приближался к нашей семье, чтобы поприветствовать. Мама от такого внимания к моей персоне зверела. Хотя внешне продолжала мило улыбаться.
Кого-то из собеседников родителей я знал, кого-то видел впервые. Но комплименты выслушивал терпеливо. Многие выражали восхищение вполне искренне. Постепенно у меня получилось чуть абстрагироваться от этого эмоционального окружения. Вернее, я стал выискивать хоть кого-то со спокойным или скучающим фоном и прислушивался к таким людям.
Даже от эмоций Истора пытался закрыться. Любящий брат серьезно переживал за меня. Каждый раз, слушая комплимент в мой адрес, он мрачнел. Эмоций брата я не мог понять. Но пока что не было желания разбираться в этом.
Наконец, мне удалось отыскать трех или четырех людей, что стояли неподалеку. Их скучающий и откровенно равнодушный фон привлек меня больше всего. Телохранитель какого-то сноба, слуга, разливающий вино, и кто-то еще помогли мне справиться со своими эмоциями.
Жаль, что я не умел полностью отгораживаться. И вообще это свойство своего организма узнал не так давно, поэтому в полной мере пользоваться пока не научился.
Только-только я успокоился, как меня ОКАТИЛО! Такого шквала смеси восхищения, радости, нежности и чего-то еще непонятного я в жизни не испытывал. Порой от брата исходили похожие волны, но не так же сильно! Мало того, оглядеться и посмотреть, кого это я так «сразил» своей красотой, возможности так и не предоставилось. Маман узрела кого-то в противоположном конце зала и сообщила, что нам срочно нужно познакомиться до того, как объявят танцы.
– Господин сенатор, – заворковала мама, как только мы приблизились к искомому объекту.
– Лайс, просто Лайс. Я же столько раз просил называть меня по имени, – склонился перед мамой и поцеловал протянутую кисть мужчина. Отца он тоже поприветствовал. А затем ему представили и нас с братом.
Ей богу, ноздри сенатора буквально затрепетали, как только он увидел меня.
– Какой редкостный цветок вырос в вашей семье, – тут же сообщил сенатор.
Мамин фон показал раздражение. Зато отец буквально купался в эмоциях удовлетворения.
– Отчего раньше не демонстрировали своего мальчика? – продолжал выспрашивать мужчина. – Скрывать такую редкую красоту – настоящее преступление.
– Он у нас на домашнем обучении и буквально неделю назад отпраздновал восемнадцатилетние, – поведал отец.
– Право, Глэнни, я считал, что нет более совершенного существа, нежели ты, – расточал комплименты сенатор. – Но этот малыш буквально покорил меня.
– Лайс, не стоит забывать, что ты женат, и такое открытое проявление симпатии не пойдет на пользу твоему имиджу, – игривым голосом заметила мама.
Мужчина рассмеялся. Я же анализировал свои ощущения. То, что маман бесится, и так было понятно. Как же, она теперь здесь не самая красивая! Другой вопрос, что эмоций сенатора я понять не мог. Или, что вероятнее всего, никогда в жизни не «слышал» таких эмоций. Похоть, радость, удовлетворение. Но поверх всего этого что-то такое, отчего мне стало страшно. Да и волнение со стороны брата подсказывало мне, что господин не так прост и не так добродушен, как это хочет показать.
– Поскольку моя супруга осталась на Геонике, – сообщил сенатор, – то на первый танец я приглашу Рэя.
Танцевать с этим господином мне пришлось половину вечера. Пару раз меня приглашал брат и буквально «утопил» в своих переживаниях. Почему Истор так разволновался, я понять не мог. А еще мне не давали покоя те волны, что исходили от неизвестного почитателя. Настолько мощные и яркие, что перекрывали весь фон зала. Жаль, отследить в этой толпе источник не представлялось возможным.