Анья узнала об этом на днях, когда ходила на обед. Один из медбратьев, который стоял за ней в очереди на раздаче, заговорил с ней как с участницей происшествия и поведал «последние новости».
Неужели и на этот раз кого-то побил, схитрил, сумел провести? Нужно скорее предупредить персонал. Мало ли что еще учинит? Или убежит?
Доктор Бергман находился у себя в кабинете: стандартных размеров аскетичной комнате с парой кушеток и жалюзи на окнах – он сливался с белыми стенами. Доктор Бергман готовился к обходу пациентов, однако с обходом пришлось повременить: Анья без стука влетела к нему и с порога заявила:
– Он! Он на свободе!
Доктор Бергман, опешив, посмотрел на Анью.
– Кто на свободе? – не понял доктор. Он стоял у рабочего стола, перебирал бумаги. – Анья, что случилось? Почему вы такая…
– Рейнард Либлик! – со смаком выдала Анья. – Он снова выбрался из камеры. Или не дошел до нее, не знаю, но он разгуливает по клинике. Я видела!
– Что?! – поразился доктор – бумаги разом выпали из рук. – Не может быть! Мы же усилили бдительность!.. – Несмотря на слова, он потянулся к телефону и нажал на одну единственную кнопку.
Дозвонившись, куда следует, доктор Бергман дал распоряжение немедля проверить клинику и в частности камеру Рейнарда Либлика. А после вновь сосредоточился на ней.
– Анья, вы уверены? Где вы могли его видеть? Может быть, вам показалось?
Такое показаться не могло. Анья рассказала, что Рейнард Либлик явился к ней в архив, повторила слова, что он говорил. Доктор Бергман внимательно слушал, неверие читалось в глазах. Однако сказанного не оспаривал, поскольку помнил недавний случай.
– Я, конечно, не забыл о выказанном к вам интересе в столовой…
А затем к ним пришли результаты проверки, которые поразили более всего. Доктор Бергман положил телефонную трубку и озадаченно взглянул на нее.
– Рейнард Либлик на месте, заперт в изоляторе, – оповестил Анью мужчина. – Как только закончился групповой сеанс, охрана отвела его в камеру и закрыла на десять замков. Дежурный полицейский подтвердил: Рейнард Либлик никуда не бежал: «сидит на полу и пялится в стену. Как ему и положено».
Анья растерялась, она ничего не понимала.
– Как же так, он же приходил ко мне! – выпалила Анья. Недоверчивый взгляд доктора Бергмана ей не нравился.
И тут Анья все поняла. До нее дошло, наконец, что происходит.
Она приблизилась к доктору Бергману.
– А вы не думали, что он…ну,… – ей было неловко такое произносить, –…он дает взятки, – прошептала Анья, доверительно подавшись к доктору. – Вы уверены в честности своих работников?
Серые глаза округлились, в то время как Анье казалось такое вполне логичным. Разумеется: Рейнард Либлик дает, кому нужно, денюшку, и тот выпускает его «погулять» по клинике. Чего так удивляться, вполне себе распространенное явление. Кому понравится постоянно сидеть взаперти? А в этот раз он и до камеры не дошел: договорился с охраной и сбегал к ней на подходе. Потому полицейский в изоляторе ничего не знал о выходке Либлика… А, может, и вовсе с ними заодно.
Доктор Бергман прочистил горло.
– Анья, персонал клиники не был замечен в подобном…
– Что вовсе не значит, что такого не может быть.
– Анья! – осадил ее доктор, мол, ну что ты несешь. Затем, однако, подумал-поразмышлял и уже спокойнее проговорил: – Хорошо, Анья, убедили. Раз вы настаиваете,…мы просмотрим камеры наблюдения.
Разговор произошел вчера. Сегодня Анья планировала узнать о результатах проверки, хотя в результатах не сомневалась: одна из камер, несомненно, запечатлела, как Рейнард Либлик отделяется от охранников, а спустя время снова к ним присоединяется.
Анья собиралась поговорить с доктором Бергманом, но выжидала время: у доктора личный прием. Потому она сидела здесь, с пользой использовала перерыв: обогащалась кислородом.
Анья потянула носом, вдыхая запах весенней свежести с нотками душистой молодой листвы. Оглядела «приусадебные» владения клиники: аккуратно подстриженные газоны, тонкие, извилистые дорожки, высокие тяжелые деревья, образующие густые фигуристые тени. Тени разбавлялись островками солнечного света. И тут заметила старичка. Того самого больного и хрупкого, которому Рейнард Либлик угрожал ножом. Он сидел в стороне напротив и словно голубь водил головой.
Анья немного подумала, а затем встала и пошла к нему.
Про старичка ей также рассказали. Звали его Тальво, но местные по-доброму называли его Тальви. Безобидный, добродушный и ранимый, он был предоставлен самому себе: ходил, куда вздумается, никого не тревожил. Все, вплоть до уборщиц, относились к нему как к члену семьи: клиника давно уже стала ему домом родным. Потому и разрешали обедать в столовой, в одном помещении с медицинским персоналом.