тояла напротив подселенца. - Книга, - напомнил он. Меня слегка качнуло. - Книги нет, а я там наверху умираю от анафилактического шока. - Прекрасно. - Думаю, оказаться через некоторое время в коме, а там - как пойдет. А какие у тебя планы? Он стоял не шевелясь. - Ты не понимаешь, что я могу здесь делать, - наконец с угрозой сказа он. Я почувствовала, как у меня в районе солнечного сплетения что-то кольнуло и часть окружающего пейзажа провалилась в пустоту. - Нет, это ты не понимаешь, - спокойно ответила я. - Ты не выберешься отсюда. Мы умрем вместе. Как Ромео и, мать ее, Джульетта. Или застрянем здесь надолго. Боюсь говорить "навсегда", не могу гарантировать. Меня сбило с ног его рычание, он схватил меня за горло, протащил пару метров и засунул в воду. Я расхохоталась. Множество воздушных пузырьков устремились к поверхности. - Ты так скучаешь по тому, как был человеком? Здесь нет законов физики. Ну, ок, есть только те, которые я хочу. Мне не нужно было разговаривать, чтобы он услышал это. - Чего ты пытаешься добиться? Скоро оба мы исчезнем. Ты так хочешь проводить свое последнее время? Я не против, это весело! Продолжай! Меня отпустили и я тут же оказалась снова на берегу. Подселенец исчез из виду, но я чувствовала, как он мечется в попытках отсюда свалить. Тщетных, разумеется. Я, может, не всегда бываю достаточно сообразительной, но уж поставить одно свое жесткое условие, которое вступает в силу при занятии моей головы кем-то, я в состоянии. Собственно, я сделала это еще при первом расставании с предыдущим подселенцем. Просто не стала афишировать. - Позволь мне объяснить кое-что. Я не буду тебя изгонять или что-то в этом духе. Ты же вернешься. Какой в этом смысл? Самой умирать, лишь бы тебе ничего не досталось, а ты так и будешь паразитировать на других людях - это вообще как-то глупо. Мне нравится мой вариант. - Не боишься, что мальчишка тебя спасет? Меня захлестнул на мгновение ужас, но он был не моим и я легко переключилась на себя. - Адольф? Нет. Он, в связи со спецификой собственного здоровья, не умеет оказывать первую помощь. Скорая будет добираться пол часа. Они опоздают. Здесь я, возможно, все-таки была слишком самоуверенной. Они могли и успеть. С минимальным шансом, конечно, но могли. - Отдай мне книгу! Я почувствовала раздражение. - Вы все тупые ублюдки! Нет никакой книги! И никогда не было никакой книги! Сколько можно говорить одно и то же? - Ты знаешь, что и он! Вокруг никого не было, слова будто валились с неба. - Тогда имей смелость задать вопрос! Образовалась очень длинная пауза. Весь горизонт затянуло плотными иссиня-черными тучами. - Я не знаю того же. Я знаю только то, о чем смогла сама спросить и что сама смогла запомнить. - Или то, что применили ко мне. - А у тебя даже нет смелости узнать то, что ты хочешь. Чего ты хочешь?! Ты хочешь умереть. Напротив возникла фигура, святящаяся темнотой, с очень серьезными и строгими человеческими глазами. Глаза были желто-карие и смотрели на меня с невыносимой пронзительностью, не мигая. - С чего ты взяла? - Я эмпат. Я могу чувствовать то, что чувствуешь ты. - Ты решила мне одолжение сделать, наглотавшись таблеток? - Нет. Я уже озвучила, почему я это сделала. Одолжения тебе делать не с чего, от тебя одни проблемы. Я вроде вздохнула. - Ты в отчаянии, тебе страшно. Нет больше смысла в поиске новых людей, которые смогут стать тебе временным пристанищем. Потому что тебе скучно, ты устал. Нет никакой радости в том, чтобы питаться второсортными эмоциями, в том, чтобы только урывать моменты, когда ты можешь сделать что-то сам. Это пытка. И она не заканчивается. В бесконечности ничего привлекательного нет, во всяком случае, на практике все иначе. Когда ты был человеком, ты мечтал о бессмертии, чтобы что-то успеть, чтобы что-то сделать. Но сейчас ты ни успеть, ни сделать не можешь. - Откуда ты знаешь, о чем я мечтал, когда был человеком? - А вы все одинаковые. Другие не становятся подселенцами, только те, кто жаждет вечности, вечной жизни, бесконечности существования. Плевать вы хотели на правила и на других. - При чем здесь другие? - Ну, надо верить в собственную избранность и вести несколько неправедный образ жизни, чтобы так боятся оказаться на том свете и столько не успеть сделать, чтобы якобы было зачем оставаться. Ну, сделал ты что-нибудь из того, что планировал? Глаза напротив потухли, тень растворилась в общем фоне с тучами и надвигающейся грозой. - Правда, занятно, что Вселенная все-таки исполняет ваше желание? Правда, со свойственной ей иронией. Вдалеке сверкнула молния и ударил гром. - Что ты хотел узнать из книги, которой на самом деле нет? Мне никто не ответил, но я начала кое-что понимать. - Ты не хотел узнать, как тебе умереть, ты хотел узнать что-то другое. Что? - Как заменить собой человека. Я задумалась. И что, менять людей также как и раньше, только с большим процентом настоящей жизни? Нет, не сходится. А как же умереть. Поменяться один раз и... - Да. - Дожить его жизнь, а потом умереть вместо него? - Да. - Почему так сложно? - Что происходит с людьми понятно. Как умирать нам - нет. Я хотел пожить немного напоследок по-настоящему. Сгодилась бы и ты, или какой-нибудь старик. Ну вот спасибо. - В сущности не важно. Главное, надо было понять, куда девать основного хозяина тела. - Ты думал, я могу знать. - Ты нет. Он мог. - И не воспользовался бы? Полил дождь. - Он был странный. Может, он даже пользовался этим раньше. Никто не знает. - Я не знаю о возможности того, про что ты говоришь. Впрочем, думаю, даже если бы знала, тебе бы не светило. Но я знаю, как тебе умереть по-настоящему. Дождь прекратился. Не сказать, что других вариантов не было. Были, конечно. Подселенец мог не поверить мне на слово по поводу нашей с ним неизбежной гибели. Но, как я и предполагала, факт исчезновения так испугал его, что он забыл включить голову. Ну, а еще он поверил в то, что я настолько безрассудна, чтобы так поступить с собой. В общем, он оказался прав. Я долго не могла проснутся. Мне было, в принципе, хорошо. Как говорится, всегда приятно провести время с умным человеком. Надо было о многом подумать, навести порядок в голове. Простите за каламбур. В какой-то момент мне стало скучно. Все надоело. Я наигралась в окружающем пространстве и постепенно начала скучать и тосковать по своей нормальной жизни. Несколько раз я пыталась проснуться самостоятельно. Ничего не вышло. В какой-то момент я испугалась, что никогда не проснусь. Что я в коме настолько, что уже овощ и все, что остается, это ждать, когда же меня отключат от приборов жизнеобеспечения. Я даже в панику впала на некоторое время. Но нет, я была в порядке. Просто некоторые процессы в моей голове, которые должны были завершиться, еще не завершились. Другого объяснения я не находила. Но когда нашла это, оно меня несколько утешило. Не знаю, правда, как описывать эти процессы. Когда начинаешь формулировать подобные вещи получается какая-то банальщина. Ну, знаете, типа: "и она осознала, как ценна каждая жизнь" или "Питер понял, что нельзя есть суп, пока он еще очень горячий". Ну серьезно, без шансов. В общем, я порядком утомилась к тому моменту, когда начала различать серый потолок. Через какое-то время вокруг меня забегали люди. Через пару дней я начала ощущать сухость во рту, жесткость кровати и шершавость простыней. Слышать, двигать пальцами и говорить я начала одновременно. Впрочем, может быть, слух вернулся ко мне еще раньше, но мне было приятнее размышлять о своем и игнорировать действительность покуда я никак не могу ее контролировать. За эти дни, а прошло их к тому моменту штук десять (или, может, неделя. кто считал?) у меня перед глазами мелькали медработники (достаточно умеренно) и посетители (несколько пестровато). Родители все вплоть до бабушки, которую специально вывозили до больницы на такси, Серега появлялся почти каждый день (я искренне не могла въехать, зачем он так часто сюда приходит), один раз прибежала Алла, когда я уже могла разговаривать. Она даже плакала. Это было так трогательно (ха-ха). Сашка с работы тоже заходил, мои коллеги с предыдущей работы, мои университетские друзья, мои одноклассники. Все они меня жутко раздражали. К моменту, когда несколько посетителей пересеклись в моей палате, я уже могла нормально разговаривать и даже самостоятельно садиться на кровати. Я полагала, что даже немножечко ходить, но рисковать не хотелось. Но я все еще притворялась слабой, чтобы лишний раз ни с кем не разговаривать. Ну, серьезно, о чем разговаривать с этими людьми? "Мы волновались!" Я знаю. (И мне все равно.) "Ты так плохо/хорошо выглядишь." Ага. "Обожемой, без тебя тут столько всего случилось!" Не желаю знать. Все мои посетители были весьма осторожны в некоторых моментах и до меня не сразу дошло, что все эти люди думают, что я хотела покончить жизнь самоубийством. Я же наглоталась таблеток. И сейчас они ходят ко мне толпами, чтобы "поднять мне настроение". Идиоты. По количеству стало понятно, что их кто-то организовал, что кто-то им "все" рассказал. Не хотелось знать, кто это, но на подозрении оказывались все мои близкие родственники. Это печалило меня. Как объяснить, что я знала, что точно проснусь? И что я вообще не за этим все это затеяла? А зачем объяснять? Единственный минус всей этой истории: она могла отразится на моем будущем трудоустройстве в этом городе. Но я пока вроде не определилась, куда хочу себя деть. В этот день в моей палате (где, кстати, находилось еще пара человек, которые меня соверше