Следуя в данном случае Маху и Авенариусу, Богданов считает, что элементы опыта не являются ни физическими, ни психическими. Они нейтральны по отношению к этому противопоставлению, потому что являются одинаковыми и в физическом, и в психическом мирах. Богданов обосновывает эту мысль следующим рассуждением. В физическом мире тела представляют собой сочетания тех или иных признаков, например места, времени, цвета, формы, величины и т. п.; в психическом мире, где формируются ощущения этих тел, ощущения также могут быть разложены на элементарные ощущения пространства, времени, цветов, тонов и т. д. В результате признакам тел («красное», «зеленое», «холодное», «горячее», «твердое» и т. д.) точно соответствуют элементарные ощущения (ощущение красного, зеленого, холодного и т. д.). Таким образом, «„красное“ в телах и „ощущение красного“ в их восприятии суть тождественные элементы опыта, которые мы только различно обозначаем» (с. 7).
Вместе с тем «тело» и «восприятие тела» или его «представление» — «это, несомненно, далеко не одно и то же с точки зрения нашего опыта» (с. 10), справедливо и в соответствии с принципами реалистической и материалистической философии утверждает Богданов. В чем же в таком случае различие между ними?
В ответе на этот вопрос в очередной раз проявляется принципиальное различие между философией Маха и Авенариуса, с одной стороны, и Богданова — с другой. Согласно Авенариусу (эту позицию принимает и Мах), «поскольку данные опыта выступают в зависимости от состояний данной нервной системы, постольку они образуют психический мир данной личности; поскольку данные опыта берутся вне такой зависимости, постольку перед нами физический мир. Поэтому Авенариус обозначает эти две области опыта как зависимый ряд и независимый ряд опыта» (с. 11).
В такой трактовке различия физического и психического миров Богданов усматривает сильное влияние индивидуалистического понимания опыта, против которого он решительно возражает. «Если в едином потоке человеческого опыта мы находим две принципиально различные закономерности, то все же обе они вытекают одинаково из нашей собственной организации (сильный аргумент против эмпириокритиков. — В. С.): они выражают две биологически-организующие тенденции, в силу которых мы выступаем в опыте одновременно как особи и как элементы социального целого» (с. 24; курсив мой. — В. С.). Поэтому, следуя коллективистскому пониманию опыта, выдвинутому, как было отмечено ранее, Марксом и безоговорочно принятому Богдановым, он различает физический и психический миры следующим образом: «физический мир — это социально-согласованный, социально-гармонизированный, словом, социально-организованный опыт» (с. 21); «психическое организовано, но только не социально, а индивидуально: это индивидуально-организованный опыт»[260] (с. 23; курсив мой. — В. С.).
В первой книге «Эмпириомонизма» Богданов рассматривает «три основных вопроса», которые, по его мнению, «сводятся к одной общей задаче: найти тот путь, на котором возможно было бы систематически свести все перерывы нашего опыта к принципу непрерывности» (с. 107). Приведенную формулировку стоящей перед Богдановым общей задачи следует пояснить.
Непрерывность опыта — это именно то, чего должен добиться эмпириомонизм. Если в нашей концепции человеческий опыт оказывается не непрерывным и в нем есть перерывы[261], то нам не удалось истолковать его монистически, и, для того чтобы добиться этого, имеющиеся перерывы (разрывы) должны быть ликвидированы, то есть объяснены на единой монистической основе. Богданов и решает эту задачу, подробно показывая, что пропасть, которая якобы разделяет «дух» и «материю», на самом деле не существует. Это вытекает из того, что, «как показал новейший позитивизм, существует тождество элементов, на которые разлагается содержание обеих этих областей опыта». В результате этого перерыв сводится «к двум принципиально различным типам связи элементов — физическому и психическому». Проведенный Богдановым анализ, основные результаты которого мы только что изложили, привел его к выводу о том, что «эти два типа связи различаются вовсе не принципиально, что это две последовательные фазы организации опыта: психическое есть опыт, организованный индивидуально, физическое — организованный социально. Второй тип является одним из результатов развития первого» (с. 3-36, 107).
Вторым основным перерывом (разрывом) человеческого опыта Богданов считает «перерыв между „сознанием“ и „физиологией“ в сфере жизни». Этот перерыв является частным случаем первого, но он имеет «особенное значение и ощущается с особенной остротой именно потому, что проходит через самую близкую нам область реального, и потому, что вынуждает в одном понятии „жизни“ объединять, по-видимому, абсолютно различные по характеру и содержанию группы явлений» (с. 107).
Под «сознанием» Богданов понимает непосредственный психический опыт, элементарными единицами которого он считает переживания (психические переживания). К переживаниям относятся восприятия, представления, волевые акты и т. п. Переживания — одно из основных понятий концептуальной системы эмпириомонизма. Как психические явления, они органически связаны с деятельностью физиологической системы. Для того чтобы монистически объединить психические переживания и акты физиологической деятельности, Богданов показывает, что между первыми и вторыми существует причинная связь: область «физиологических процессов» является отражением — в социально организованном опыте живых существ — «непосредственных переживаний» (с. 107 и др.). «Этот вывод, — подчеркивает Богданов, — неразрывно связан с представлением о строгом параллелизме обоих рядов явлений и об одинаковой применимости к ним обоим принципов энергетики» (с. 107).
Наличие такого параллелизма, с точки зрения Богданова, решает проблему единства жизни физиологической и психической. «Там, где между различными рядами элементов опыта имеется такая зависимость, самые эти ряды представляют не различные объекты для познания, а один объект» (с. 134; курсив мой. — В. С.). В результате преодолевается и этот второй основной перерыв (разрыв) человеческого опыта.
Третий основной перерыв человеческого опыта Богданов видит в антитезе индивидуального и универсального, а также индивидуального и другого индивидуального. Этот перерыв представляет собой перерыв поля переживаний. Проведя тщательный анализ этой проблемы в главе «Universum» (с. 85-106), он пришел к выводу, что этот перерыв может быть преодолен на основе действия закона причинности, определенной его формы, а именно интерференции — интерференции «непосредственных» переживаний и вообще «непосредственных комплексов» (с. 107).
Таким образом, в первой книге «Эмпириомонизма» Богданову удалось решить ряд важных общих проблем построения монистической теории человеческого знания, чтобы в дальнейшем подвергнуть анализу более частные, специальные вопросы.
Значительное место в «Эмпириомонизме» занимает разработка Богдановым учения о психическом и общественном подборе (отборе) и концепции универсальной подстановки.
Первое из них является реализацией внутренне присущей эмпириомонизму эволюционистской тенденции. Опираясь на параллелизм между «психическими» и «физиологическими» явлениями жизни, Богданов смог в рамках анализа механизма и форм психического подбора избежать «безнадежного дуализма» психического и физиологического миров. Тем самым и в этом случае удается остаться на монистической точке зрения.
Хочу подчеркнуть, что в «Эмпириомонизме» Богданов фиксирует два смысла понятия «психический подбор»: первый, традиционный, в значении «естественного подбора психических форм», второй — собственно богдановский — как «тенденции к жизненному усилению или ослаблению отдельных переживаний в зависимости от их аффекциональной окраски в поле сознания — положительной (удовольствия) или отрицательной (страдания)» (см. с. 137). Согласно Богданову, «основные особенности психического подбора сводятся к двум фактам: во-первых, он выступает в поле сознания (непосредственного психического опыта); во-вторых, по направлению он зависит от аффекционала». Аффекционал же с эмпириомонистической точки зрения означает: «удовольствие для познания тожественно с непосредственным возрастанием энергии психической системы, страдание — с непосредственным понижением» (там же).
260
В связи со сказанным мне представляется, что сформулированный Богдановым ранее (с. 7) тезис о тождественности элементов физического и психического опыта, который он заимствует у Маха и Авенариуса, является по крайней мере неточным. Тождество — это наиболее сильная форма равенства: если элементы тождественны, то все их свойства — отношения, связи и другие — также должны быть одинаковыми, равными. Вместе с тем, и по Авенариусу — Маху, и по Богданову, именно различие типов связи психических и физических элементов дает возможность различить элементы психического и элементы физического опыта, причем Авенариус и Мах, с одной стороны, и Богданов — с другой, проводят такое различение, как только что было показано, по-разному. Поэтому значительно более точными являются также широко используемые Богдановым утверждения о равенстве, одинаковости и т. п. элементов физического и психического опыта, но не об их тождестве.
261
Используемый Богдановым здесь и далее термин «перерывы опыта» мне кажется неудачным: речь идет о «разрывах» непрерывного потока опыта. В тексте публикуемого богдановского сочинения, естественно, сохраняется его терминология.