Для решения вопроса необходима критика психического опыта, т. е. выяснение границ психического опыта и его объективного познавательного значения.
Мир психического опыта личности представляет из себя очень сложную, но связанную систему переживаний. Каждое из них более или менее прочно объединяется с другими так называемой «ассоциативной» связью, и лишь в этой связи является частью психического опыта. То, что вне ее, вне психического опыта; то, что выпало из ее рамок, выпало из рамок психического опыта. Таковы бесчисленные «забытые» переживания, когда-то входившие в данную систему, но утратившие свою связь с нею. Человек сам ничего о них не знал бы, если бы они снова, уже косвенным путем, не вводились в сферу его опыта: высказывания других людей сообщают ему о его прежних высказываниях, с которыми необходимо должны были соединяться соответственные психические переживания. Так узнает человек, например, о большей части своих переживаний, относящихся к первым годам его жизни.
Как видим, границы психического опыта совпадают с границами той определенной связи переживаний, которую психологи называют «связью ассоциаций». Связь эта отнюдь не является постоянной и однородной во всех частях системы опыта, а выступает в самых различных степенях устойчивости и прочности. Есть комплексы переживаний, настолько прочно связанные со всеми остальными, что их разрушение или выпадение сразу дезорганизует всю систему; таков сложный комплекс органических ощущений, воспоминаний, стремлений, называемый «я». Есть другие комплексы, соединение которых с остальными не так прочно и не так существенно для сохранения системы, но которые фактически неопределенно долго в ней сохраняются, время от времени всплывая при самых различных обстоятельствах; они-то главным образом и составляют то, что в обыкновенной речи называют «жизненным опытом» человека (в психологии — область «привычных ассоциаций»). Есть далее такие комплексы, связь которых с остальной системой слаба и мимолетна; они возникают, несколько раз всплывают в поле сознания и затем исчезают без следа, заполняя собою громадную область пережитого — забытого. Есть еще иного рода переживания, соединение которых с системой опыта до того непрочно и неуловимо, что они только на момент входят в поле психической жизни и совсем не попадают в область памяти — даже на время, — так что констатируются вообще только косвенным путем. И это, как увидим, еще не предел; но прежде чем идти дальше, остановимся немного на этой группе переживаний.
В громадном большинстве случаев наше восприятие окружающей среды бывает крайне неполно. Некоторые части среды «привлекают наше внимание» и отчетливо выступают в поле сознания, в определенной координации с другими сознаваемыми переживаниями, входя таким образом в систему психического опыта; другие части «ускользают от внимания», не входят в общую координацию, а остаются для психического опыта как бы несуществующими («todte Werte», по выражению Авенариуса). Однако нельзя сказать, чтобы они вовсе не воспринимались, и нельзя даже принять, чтобы соответственные восприятия совершенно пропадали для психического опыта. Иногда случается, что спустя некоторое время человек при каких-нибудь необычных условиях, например при ненормальном возбуждении, вспоминая данное событие с его обстановкой, в поле воспоминания находит кроме фактов, занимавших его сознание в момент события, также некоторые в то время ускользнувшие от него частности, причем эти прежде «мертвые» переживания воскресают с большой яркостью. Однако, если бы не возникли необычные условия, которые повели к воскрешению «мертвых величин», они остались бы мертвыми и никогда не попали бы в сферу психического опыта. Так это чаще всего и бывает. Пройдитесь, например, по незнакомой вам улице с большим движением публики, массой товаров в витринах, с яркими вывесками, — вы получите миллионы впечатлений, а между тем много ли из них вы сами в это время «заметите» и много ли из этих последних «вспомните» еще когда-нибудь?
Теперь предположим, что вы идете по той же улице, но в глубокой задумчивости, всецело погруженный в решение трудной математической задачи; до окружающего вам «нет никакого дела», оно для вас не существует. Тем не менее вы ведете себя так, как если бы видели и слышали все происходящее вокруг вас; вы даете дорогу дамам, обходите едущих извозчиков, извиняетесь, если кто-нибудь вас толкнет… Для постороннего наблюдателя все это — высказывания, за которыми должны скрываться переживания. Но высказывания эти, как говорится, «машинальны», в них «нет души». Значит ли это, что они пусты, что они возникают без всяких переживаний? Конечно нет; но те переживания, которые в них выражаются, остаются вне организованной системы психической жизни; это изолированные переживания, и о них мы ничего не можем знать из непосредственного психического опыта.
В таком изолированном положении оказываются во многих патологических случаях целые обширные комплексы и последовательности переживаний, и иногда вовсе не слабых, а очень интенсивных, если судить по энергии высказываний. Вы наблюдаете лунатика и видите, что он предпринимает ряд действий, сложных и хорошо координированных, объединенных, по-видимому, определенной целью, словом — протекающих в такой гармонии и последовательности, как это бывает при обычных условиях на почве широкой ассоциативной связи психических переживаний. Из последующих высказываний больного, наступающих по его пробуждении, вы узнаете, что вся его ночная жизнь совершенно не существует для его психического опыта. Сделаете ли вы из этого тот вывод, что все проявления лунатизма «вполне механичны», что никаких переживаний с ними не было связано? Но как примирить с этим тот факт, что лунатик в своих движениях тщательно различал мельчайшие условия среды, что он, идя по карнизу, где никогда не ходил наяву, очень искусно уравновешивал свое тело и умел ставить ногу именно так, как того требовали неровности его ненадежной дорожки? Некоторые лунатики в своем странном сне пишут письма, т. е. вступают в общение с другими людьми с целью вызвать в них определенные переживания. Легко ли представить себе, что все это — чистый автоматизм? Но тогда не было бы никакого основания относиться иначе и ко всем обычным, нормальным высказываниям других людей, пришлось бы во всех, кроме себя, видеть оригинально устроенные машины с разнообразными и сложными движениями. При этом потеряло бы всякий смысл общение людей, а с ним исчезла бы почва и вообще для объективного познания. Нет никакой надобности создавать такие бесцельные и безысходные познавательные противоречия; необходимо только принять, что некоторые группы переживаний протекают вне связи психического опыта, образуя обособленные частные координации, в том же смысле чуждые главной системе координации психических переживаний данного лица, в каком чужды ей психические переживания других людей[26].
Яркий пример того, насколько в некоторых случаях могут быть интенсивны переживания, лежащие за пределами психического опыта, представляют психоэпилептические припадки. Вместо того чтобы биться на земле в страшных судорогах, не имеющих и тени целесообразности, эпилептик иногда совершает ряд действий, по-видимому, сознательных, стихийно-энергичных, направленных нередко к непосредственному разрушению окружающего и тогда потрясающе ужасных в своей дикой неудержимости. Сила этих «высказываний» говорит нам о громадной интенсивности скрывающихся за ними переживаний; но от всего этого в поле психического опыта не остается никаких следов, если не считать последующего чувства утомления и как бы разбитости организма.
В некоторых случаях обширные группы переживаний, отделенные от главной системы психического опыта, образуют сложные и устойчивые координации того же типа, как и эта главная система, в которую они не вошли. Тогда перед нами получается то, что в психопатологии называют «раздвоением личности». Это своеобразное явление — наличность двух, а иногда и более психических особей в соединении с одной, по-видимому, особью физиологической — во многом остается еще загадкою и породило целый ряд взаимно противоречащих попыток научного объяснения; но для вопроса о критике психического опыта имеет значение только фактическая сторона дела, независимо от ее освещения той или другой гипотезой. Существуют достаточно точные наблюдения и вполне установленные факты, в которых совершенно ясно выступает явление широкой и сложной организации переживаний за пределами данной системы психического опыта, но в связи с тем же нервным аппаратом, с которым она функционально связана.
26
Иногда ночная жизнь лунатика не вполне изолируется от его психического опыта: человек неясно вспоминает потом о некоторых своих сомнамбулических действиях и переживаниях, как о виденном сновидении. Такие промежуточные, переходные случаи являются, конечно, только лишним подтверждением принимаемой нами точки зрения: колебание границ непосредственного психического опыта указывает на то, что и за его пределами есть еще аналогичные ему переживания.