Оба опустили глаза.
16. ОСОБА В ОДНОМ БАШМАКЕ
- Еще немножечко, - не слишком четко говорил Раймунд.
Они карабкались под гору, Раймунд в брезентовом дождевике, полы которого хлопали перед глазами Войнича, заслоняя весь вид, шел перед Мечиславом. Войнич, которого неожиданно посетило чувство абсурдности, остановился и набрал в свои здоровеющие легкие прохладный, сырой воздух, в котором, наверняка, в каких-то микроскопических количествах присутствовали и мхи, и лесная подкладка, и частички грязи.
- Дальше я не иду, - заявил он.
Раймунд обернулся к нему с гримасой умильности, улыбкой на лице, за которой стояла злость.
- Ну, еще немножко, - повторил он без особой уверенности. – Вильгельм желает показать тебе что-то весьма важное.
- Никуда я не иду.
Войнич, совершенно запыхавшийся, остановился; говоря по правде, он не знал, как вообще здесь очутился. Время было послеобеденное. Он спал, когда к нему пришел Раймунд и попросил одеться. Войнич понял, что у Опитца для него имеются ботинки, хотя это слово и не прозвучало. А может, речь шла о чем-то другом, о чем-то важном, словно бы он об этом с ним договаривался. Сбитый с толку дремотой, Мечислав надел свои едва живые туфли и набросил куртку. В самый последний момент захватил еще перчатки. И вот так они и пошли.
Мечиславу хотелось знать, куда это они направляются столь поспешно, и чего такого ему желает показать Вильгельм Опитц. Нет, это был какой-то абсурд. Куда он карабкался? Ради чего? Неужели он сошел с ума, чтобы лететь за парнишкой, который ему что-то живо рассказывал на собственном диалекте, которого Войнич не мог понять. Распознавал он только лишь имя “Вилли”, и что же, он был так воспитан, чтобы быть вежливым, всем помогать, не доставлять собою хлопот, не высовываться, скорее уже ожидать в полутени, пока не станет ясно, как обстоят дела. Вот что ему стукнуло в голову выходить из дома так легко одетому. Сейчас они с Раймундом уже очутились за деревней и входили в лес. Мечиславу сделалось холодно, никакой охоты идти дальше не было. Скоро сделается темно и как тогда возвращаться?
И невозможно было спорить с парнем, который глядел на Мечислава исподлобья, с подозрительностью, ожидая какого-то неожиданного движения, Войнич повернулся и начал спускаться в сторону деревни; отсюда были видны крыши домов и громадная туша санатория.
И вот тут Раймунд свистнул, и через мгновение, прежде чем Войнич успел сделать шагов вниз, неизвестно откуда появились углежоги, несколько рослых мужиков с грязными от черной пыли веками. Им ничего не нужно было говорить, похоже, они даже очень хорошо знали, что им следует делать – в несколько скачков они окружили изумленного Мечислава. Этот взгляд был тому известен. Много раз он был в такой ситуации, когда отец оставлял его в новой школе; всегда практически таким же образом заканчивались попытки подружиться с парнями из класса. Иногда доведение до такой ситуации длилось короче, временами – дольше. Иногда его считали своим первые несколько месяцев, но, в конце концов, кто-то выслеживал его, открывал эту аномалию Войнича; существуют такие вот чрезвычайно способные люди, которые вынюхивают все, что не похоже на них. Так и теперь, углежоги глядели на него, словно на жертву, как на пойманного в силки зайца. Войнич отчаянно дернулся, только его отовсюду уже сцапали крепкие, жесткие, беспрекословные руки. Меня убьют, подумал Войнич, и он знал, чем согрешил, за что его ожидает наказание. В каком-то смысле он всегда его ожидал, и теперь увидел собственную жизнь как терпеливую подготовку именно к этому моменту. Он увидел отца и дядю, которые должны были все это знать уже давно, и которые приготовили его с заботой и любовью к этому моменту. Его учили скрываться, избегать конфронтаций, быть осторожным, проверять плотность затянутых штор, затыкать дырку от ключа в дверях. Да, они старались. Но знали, что когда-нибудь это произойдет.
Углежоги крепко схватили его под мышки, а когда парень начал вырываться, двое других схватило его за ноги, и все они так и несли его, пыхтя и ругаясь. Раймунд шел рядом и отдавал им какие-то указания на том странном диалекте, который здесь, в лесу, звучал будто ворчание. Войнич какое-то время еще дергался, пока кто-то из мужчин не пнул его ногой в живот – боль была настолько ужасной, что после того парализованный страхом парень полностью сдался.
Да нет же, он ни в чем не подставился. Ничего подобного в голову не приходило. Вел он себя осторожно и вежливо. Ни с кем ни в какой конфликт не вступил. Эмоции скрывал. И вообще, укрывался, как всегда учил его отец. “Удерживай дистанцию”, - говорил он. А все остальное сводилось к рекомендациям: Как только сблизишься, тебя обидят. Не доверяй никому, потому что это примут за слабость и захотят позволить себе большее. Не разговаривай слишком долго с мужчинами, они могут быть опасными. Держись подальше от женщин, предвидеть их поведение невозможно. Никогда не теряй бдительности. Ну да, единственным грехом Войнича было, похоже, то, что он утратил бдительность. Почему Раймунд? Кем он был?