- За нарушение режима доктора должны наказывать небольшим têtê-à-têtê с Сидонией Патек, - бросил герр Август со злорадной усмешкой на лице.
Лукас скривился.
- Я бы, наверное, согласился заниматься этим с козой, чем с тем страшилищем.
- Да в ней столько же очарования, как в огородном чучеле, - присоединился Опитц.
Неожиданно спереди отозвался молчавший до сих пор Фроммер:
- А мне она напоминает зайца, вывешенного на мороз, чтобы мясо сделалось помягче.
Войнича данный персонаж по-настоящему пугал. И дело было даже не в некоей красоте, а точнее – в ее отсутствии, но в мертвенном лице, на котором никогда не отражались какие-либо эмоции, и молчаливости. Медсестра всегда отвечала односложно и никогда не смотрела на собеседника. Ее взгляд всегда был направлен куда-то влево и вниз, а ее очки в черепаховой оправе были цвета грязной воды. Белая униформа, халат, застегиваемый со спины и перепоясанный ремешком с прицепленной к нему связкой ключей, лишали ее каких-либо особенностей. Она была функционером лечебного заведения, агентом курхауса. Войнич как-то видел, как она делает какому-то несчастному укол – склонившись над лежащим на животе и сведенным к своей ягодице. Для Мечислава она ассоциировалась с хищной гарпией, что склоняется над куском сочного мяса, чтобы прямо сейчас погрузить в нем клюв и разорвать плоть на клочки.
- Духовное общение с женщинами я выношу только в небольших дозах. Даже если девушка не столь ограничена, как суфражистка, и так же лишена вкуса, как так называемая артистка, - Лукас завершил данную тему ловким синтезом.
Обкусанная Луна полностью спряталась за темной кашей мокрых осенних туч.
- Та старинная история, которую я вам рассказывал, про женщин, которые сбежали в горы… Вроде бы как некоторые из них оставили детей и мужей и заботились о них издали каким-то волшебным образом, так же подбрасывая им под двери еду или лекарства, - отозвался Фроммер. – Они до сих пор живут в лесу, но абсолютно одичали, нападают на углежогов и случайных мужчин.
Лукас расхохотался, но тут же его смех сменился приступом кашля. Он приостановился.
- Эта болезнь древняя, но только лишь недавно названная – что женщин без мужчин страдают от истерии, - произнес он, вытирая рот платком, который в темноте выглядел серым. – Доктор Семпервайс исследует эту хворь. Не успокоенное сексуальное влечение превращает женщин в сумасшедших.
- Как это: до сих пор живут? – осознанно спросил Войнич, возвращаясь к предыдущему высказыванию Фроммера.
- Именно в это и верят селяне. Что те каким-то образом выжили в тех лесах. В тех самых дырах, которые мы видели.
Тут вмешался Лукас, который произнес краткую речь, направленную против суеверий. В его голосе звучал тон превосходства, при этом он обращался почему-то исключительно к Войничу. Как только все снова тронулись с места, он рассказал об истерии, о том, что под нею понимал Гиппократ. Он рассказывал про матку, что путешествует по телу женщины в поисках влаги, и Войнич осознавал, что, слушая все это, он сильно покраснел.
- Но вот когда женщина осуществит половое сношение, - терпеливо объяснял Лукас, - матка увлажняется и уже не должна бродить по телу. Потому телесное сближение является для женщины обязательным лекарством. Даже когда она того не хочет, ее следует лечить именно таким образом, предостерегая перед этой страшной болезни.
- А в этих слухах должно быть то-то от правды. Возможно, что и на самом деле когда-то кто-то сбежал в лес, какая-то безумная женщина, и так появился весь рассказ, - Войнич пытался призвать предыдущую интересную тему, но времени уже не было, потому что Опитц привстал и повернулся ко всем. Его освещенное карбидной лампой лицо выглядела довольно-таки жутко. Кустистые брови отбрасывали круные тени.
- Мои господа, - сообщил он, - мы на месте.
В темноте трудно было увидеть знаменитый по всей округе пруд или небольшое озерцо. Когда луна на миг вынырнула из туч, ее сияние разлилось будто ртуть, и только тогда все увидели скрытое в лесу водное зеркало. На берегу стоял весьма даже приятно выглядящий небольшой трактир с деревянным молом, выходящим прямиком в воду. Свет в окнах был настолько волшебным, что Войничу тут же вспомнились картинки из сказок или же с коробок различных лакомств – сказочный домик, обещающий покой и возвращение в самую счастливую страну детства.
Два человека как раз привязали лодку к пристани и потащили в трактир плоские корзины, наверняка наполненные рыбой. Откуда-то доносился чудный запах чего-то копченого и горячего, смешанного с запахом дыма из буковых поленьев.