Как-то вечером Лукас забарабанил пальцами по столешнице, невольно подражая этим жестом герру Августу – или это он его так передразнивал? – и, ужасно скривившись, сказал:
- Вижу, что некие иррациональные дела занимают ваши умы крайне нездоровым образом. Вы делаетесь беспокойными и пугливыми.
А герр Август на это:
- Такова натура осени. Задумываешься о смерти, а она всегда пугает. В особенности, неожиданная, как здесь. Ничего удивительного, что люди имеют склонность к сказкам и мифологии, когда не понимают того, что происходит вокруг них.
Раймунд, который принес очередную бутылку Schwärmerei, встал в двери, опираясь о косяк.
- Духи, - коротко произнес он, а Опитц при этом поглядел на него с укором. Лукас же с благодарностью подхватил тему.
- Мы движемся по почве демонологии, то есть способа мышления, свойственного ранним стадиям развития человеческого духа. Когда появляется трансцендентный, единый Бог, всяческая демонология исчезает. Развеивается, словно дым. Мы подвергаем ее контролю, и современный человек обязан относиься к ней, как к своеобразному атавизму и детскому баловству, разве не так? – говорил он, глядя на герра Августа. – Демонов нет. С тех пор, как Сын Божий пожертвовал собой ради нас, демоны уже ничего сказать не могут.
- Не могут уже ничего сказать, - задумчиво повторил за ним герр Август, слегка подражая прибалтийскому акценту Лукаса. – И все же, демоны существуют, благодаря тому факту, что мы о них говорим и размышляем. Что на эту тему появились поэмы и театральные пьесы. Что в них верят люди, а здесь, в деревне, их панически боятся…
На это отозвался окутанный дымовым облаком Фроммер:
- Имеется слишком много доказательств их существованию, чтобы все можно было бы замести под половик. Я знаю людей, которые имеют опыт общения с духами. Я и сам видел необычные вещи… - таинственно прибавил он.
Все ожидали, скажет ли Фроммер что-нибудь еще, представит всем одну из тех пугающих, дурацких баек, которые столь охотно рассказывают друг другу кухарки. Но, естественно, тот таинственно замолчал и скрылся в клубах дыма.
И не было шанса, чтобы не отозвался Август:
- Я согласен с вами. Они существуют только лишь в такой форме, как наши внутренний, субъективный опыт. Иллюзия и фата моргана…
- Э нет, извините, фата моргана – это вовсе не субъективное переживание. Это отражение образа, осуществляющееся в результате метеорологических явлений, - отозвался Фроммер из-за тучи дыма.
Тут уже вмешался Лукас. Он находился в одном из своих раздраженных состояний:
- Демоны – это синоним хаоса, отрицания и лжи. Демоны – это всегда множественность против божественного единства
- Извините, но как можно сражаться с несуществующим врагом? – отважился спросить Войнич, сам изумленный своей смелостью.
- Множественность против единства,- сказал Лукас, игнорируя его. – Хаос против порядка. Природа против Логоса. Язычество против Единого Бога. Вот это и есть демоны. Демонология показывает нам мир, замкнутый сам в себе, без какой-либо трансценденции, поскольку демоны действуют вмиру, демоны действуют в натуре, и в том видении мира, в котором действуют демоны, Бог является чем-то, находящимся за пределами природы, а вот человек становится пленником той же природы.
Герр Август тщательно и с явной жалостью загасил тлеющую сигару.
- Здесь я вижу небольшие противоречия. Мы все могли бы определить, что демоны существуют как символы, как образы в нашей голове. И поскольку мы в них верим.
Тут вновь отозвался Фроммер. Он выплыл из тени и дыма, чтобы с освещенного лампой стола взять рюмку с Schwärmerei:
- Для меня демоны представляют собой своеобразную гарантию непрерывности бытия. Ибо, как бы оно было, если бы между миром и Богом зияла столь огромная дыра, практически бездна, ничем не заполненная, эфирная. Демоны засыпают эту дыру в бытии. Святые в католицизме – они ведь тоже своего рода демоны, только, вроде как, помогающие людям. Раз имеется место для святых, тогда вы обязаны сделать местечко и для демонов. Кто верит в святого Августина, обязан верить в демонов, которые его преследовали – это логично.
Все поглядели на Лукаса, зная, что он католик, то есть, проблема касается его, и тогда отозвался Войнич:
- Способны ли демоны говорить? Владеют ли они голосом?
- Плотин в "Эннеадах" говорит, что: а как же! Они умели пользоваться людским языком; но со временем Отцы Церкви уперлись на том, что нет. Что нет у демона власти над словом. У них отобрали голос, вот они теперь и разошлись.