При этом Тор, наследный принц и перспективный царь с горем пополам отогнал неудавшихся захватчиков с одной мелкой планетки на другую, и то не без помощи одной небезызвестной очкастой персоны. Пасынок монаршей четы и вовсе шляется неизвестно где, неизвестно с кем, и, не дай ведьмакова бабушка, тоже вынашивает планы по захвату власти. А трикстер вполне может занять желанный золотой стул, причем, не исключено, что и на волне хайпа битвы с Хель. Все между собой дерутся, разборки, битвы, головы летят, а он такой тихонько в сторонке скажет: «Вжух! Хватит жалеть о старых косяках, когда есть возможность творить новые!», и… Локи Лафейсон, новый Царь Царей, в обход брата и папашки, собственной истерически-мрачной персоналией. Одна сплошная ловкость рук и почти никакого мошенничества.
Впрочем, стоило отдать должное Тору — он действительно сильно напрягся, чтобы хотя бы попытаться разрулить всю эту ситуевину с Aen Elle до конца. Например, для начала сын Одина нашел кого-то, кто согласился покопаться в старинных архивах и выудить оттуда интереснейшую информацию. Древняя википедия в лице старца, рассыпающегося прямо в процессе разговора на песчинки в часах времени, поведала, что эльфы пришли откуда-то из ну-совсем-других миров, в концепцию наших Девяти не вписывающихся (как те же кровопийцы, типа Региса). Их великие пра-пра, притащившие свои высокоразвитые задницы в чужую Вселенную, Aen Undod, в отличие от плебейских тупоухих гуманоидов, местных dh’oine, не эволюционировали от блохастых обезьян, а были созданы кем-то ещё более возвышенным и прекрасным, чем они сами. На это, например, указывает почти полное отсутствие клыков и неувядающая молодость на уточненных скуластых лицах. (Но как по мне, так это больше указывает на пользу вегетарианства, ибо еще фильмы серии «Властелин Колец» наглядно показывали что вот Урук-Хай и прочие орки мяско любили, а выглядели как ожившие страх и ненависть в Лас-Вегасе, а эльфы любили кресс-салат закусывать шпинатом, и только молодели обратно каждые двадцать-тридцать лет).
Кроме того, Aen Undod действительно свалили из своей Вселенной не просто по зову сердца. Первейшие контактёры — шпионы Асгарда, есесна — которым довелось посмотреть на новоприбывших остроухих еще до того, как они распались на эльфов, супер-эльфов, темных эльфов и Йорвета, отмечают, что хитрые скуластые гуманоиды приплыли сюда исключительно остатками собственной цивилизации. Сами же ундоды, таинственно намекают, что где-то на задворках их старого мира случился большой и пушистый полярный зверек, заставивший тех, кто еще имел шанс убежать из его когтистых лапок подальше, побросать всё и перейти жить к соседям по Большому Взрыву. А уже потом и деградировать в свое удовольствие от космополитического сообщества в сторону раннего Средневековья.
Потом, как положено любой высокоразвитой цивилизации, под воздействием варварства, Aen Undod распались. Наши эльфы, потомком которых стал и мой новоиспеченный объевшийся груш, как ни крути и не выпендривайся, смешивались с местными людьми, краснолюдами и прочими гномами, предварительно выкосив подчистую несовместимых, с точки зрения биологии, ящеров-вранов. Их кровь разбавилась, генетический код расширился, рост уменьшался, а срок жизни сокращался до трехсот лет, с копеечкой, и то, только лишь в случае, если повезет дожить до, так сказать, счастливой старости. Aen Elle же такой фигней не занимались, предпочитая размножаться внутри своего остроухого круга (не с единорогами же скрещиваться, опять же?), что позволило им сохранить свою молодежь чистокровной и породистой. Тут вам и рост, как полтора нормальных, среднестатистических человеческих, и жизнь лет до пятисот лет, и это — только по паспорту. Ауберон, старый король, вообще до шестисот пятидесяти дожил, не собирался умирать по естественным причинам, умудряясь даже сексом трахаться с малолетними школьницами, не пил, ни курил, и только яд заставил бодрого старичка пойти на заслуженную пенсию. Не удивительно, что к эльфам Ведминленда, Аваллак’х и остальные не чувствуют ничего, кроме, быть может, презрения. Обмельчали.
Вообще, как ни крути, народ Гор во всем уступали народу Ольх. Эти даже людей умудрились перебить у себя на новой родине, оставив только необходимый базовый минимум рабов, в то время как гордые Сейдхе не смогли выгнать ссаными тряпками облысевших макак обратно в море. А вот с единорогами у жителей Тир на Лиа и других «Тир на…» вышла заминка. Лошади с рогами, способные нормально контактировать только с девственницами, не выносили понаехавших человекообразных, как коренные москвичи гостей столицы из восточного зарубежья: вроде и борются с ними, и копытом промеж глаз попадают, и рогами в задницы тыкают, а в полку остроухих гастробайтеров все прибывает и прибывает. И оказалось потом всё так же, как в Москве — на одного единорога четыре эльфа, как минимум, и это только тех, кого на учет поставили.
И вот, энное количество десятков назад, что-то пошло не так. Соседняя звезда заявила что-то в духе: «Коллега, вы больны, мне кажется, у вас на одной из планет завелись эльфы» их Солнышку, а единороги, решив, что помирать, так с музыкой, тоже вытворили что-то чуднОе, и перестарались с климатическим оружием. Впрочем, не исключаю, что это были ранние магические эксперименты Авалак’ха. Креван вполне мог чего-то перемудрить и даже не пытаться признать вину. Но ультра-супер-мега телескопы Асгарда, настроенные по просьбе Тора на дальнозоркость, и координаты, выданные Аваллак’хом, позволили, хоть и с большим трудом, нашарить планету Aen Elle и поставить ей неутешительный диагноз: их звезда тупо отказывается быть светилом. Что-то гасит термоядерную реакцию в недрах, не давая высвобождать «топливо» планеты — гелий. Следовательно, в космос уходит меньше света и тепла, угол падения солнечных лучей изменился, что сместило границы вечной мерзлоты и открыло широчайшие перспективы сделать из планеты народа Ольх холодильник с бесперебойным генератором снега, а также музей ледяных фигур с вишенкой на торте — отдельной экспозицией рогатых лошадей.
Я сидела за столом в своей палатке и пыталась переварить полученную, за последнюю неделю, информацию. Отказ Одина помочь означал только одно: гибель целого мира, где процветает сообщество гуманоидов, и не очень, но пока еще здравствует, табун разумных единорогов. Но, к их сожалению, мир Ольх не имел территориальной ценности для Асгарда и вообще, мягко говоря, из-за отшибности своего нахождения, никому нафиг был не нужен, кроме его жителей, и, походу, меня. Наверное, это такой синдром мессии — спасать всех, кто попадется под руку, даже если сама не вышла ни рожей, ни способностями. От ведьмака нахваталась. Кто виноват, что его заботливая бабушка не только навязывала внуку кофты, носки, но и свою точку зрения да систему моральных ценностей?!
Йорвет неожиданно дал страшного храпуна, с шумом выдохнул воздух и перевернулся на другой бок, одноглазым лицом ко мне. Даже после свадьбы, зная, что я могу увидеть его шрамы, любимый отказывается при мне снимать страшную, грязную бадану, и спит прямо в ней. На моей подушке! На постельном белье с «Hello Kitty»! Из белоснежной она превратилась в грязно-желтую, с пятнами многообразного происхождения! И размазывает еще своей красной тряпицей рисунок, оставляя полосы плохой, дешевой средневековой краски на хорошей бязевой наволочке!!! У-у-х, ушастая падла-а-а-а!!!
От неожиданно нахлынувшей злости захотелось подойти и резко сдернуть засаленную тряпку, и натыкать ею прямо в наглую скуластую морду, как нагадившего кота. А потом еще за волосы оттаскать, и в портки острым тощим носом засунуть, типа, это ты не видишь одним глазом, как разбрасываешь их по всей палатке, а я-то все замечаю, когда прибираюсь! После свадьбы всегда ожидаешь попасть в сексуальное рабство, а по факту оказываешься в бытовом. А одежда?! Вечером по шмоткам можно понять, в каком порядке у меня мужик доходит до кондиции «домашнего» настроения. Сначала, сразу у входа, стоит оружие, затем валяются разбросанные сапоги, куртку с легким доспехом всегда можно нашарить на полу, затем штаны на стуле, подштанники с портками обычно, из-за потно-засоленного, а от того не сгибаемого, состояния, припаркованы у кровати, и последней, на деревянной спинке всегда валяется рубаха. Утром эта матрешка собирается в обратном порядке, и уже у выхода стоит не Йорвет, почти ласково обнимающий полусонную любимую, а суровый лидер скоя’таэлей, считающий, что я слишком назойлива со своими «телячьими нежностями».