— Генетику, — автоматом поправила я.
— Во-во, ие самую! — согласился Мах. — Токомо, теперь не знает ни куда щенков пристроить, ни куда суку. Ему жена говорит — телегагония, типа, все, все щенки теперь будут такие, от кого бы не понесла, раз первый кобель волк был.
Я присела на корточки, убирая подол скатерти и призывно помахала руками. Щенок, не смело, полу-невидящим взглядом нашарив какое-то движение, потянулся мордой к рукам и осторожно сделал пару шагов, подозрительно принюхиваясь. Поняв, что я его не обижу, полу-волк сделал еще пару шагов, и окончательно вышел на свет.
— Решил я подсобить ему, значитца, — продолжил Мех, просто из удовольствия слушать самого себя. — Двух-то раздал, они больше на собак походили. Морды-то волковые, не поспоришь, а расцветка собачья. А этот, рвать его мать, Белый Волк. Подрался еще вчера с кошкой, засранец, всю морду ему расцарапала, товарный вид отбила! Еще и глаза у него какие-то странные. Мутанские, тьфу!
Внимательные желтые глаза изучали меня снизу-вверх, придирчиво и подозрительно, всматриваясь в каждую черту лица. Царапины на морде, на манер знакомых до боли шрамов, каждая на положенном месте, как и было в день расставания. Две большие продольные полосы на спине, похожие на перекрещенные мечи, одна серая, другая черная.
— О, господин Йорвет! Безумно рад видеть вас и ваших дражайших деточек! Могу я дать им по конфетке? — хитрый маркетолог Мех, заметив ходячий банкомат нашей семьи, мгновенно переключился на лобзания себялюбивой остроухой персоны и повышения рейтинга в глазах его мелких копий. Я аккуратно взяла пса под лапами и приподняла к лицу, с хрустом коленей вставая в полный рост.
Всё прекрасное происходит спонтанно. Лучшие рисунки получаются в момент, когда вдруг ты сталкиваешься с вдохновением. Лучшие фотографии получаются, когда никто не позирует. Лучшие строчки на бумаге появляются сами собой. Лучшие люди приходят в твою жизнь, когда ты их не пытаешься найти. Самые близкие возвращаются, когда ты уже почти прекратил ждать их.
Всё прекрасное происходит спонтанно. Нужно лишь немного подождать.
— Это что еще такое? — строго спросил Йорвет, нутром чуя неладное. Щенок удивлено фыркнул, дергая лапами в поисках земли.
— Он нашёл меня, — проурчала я, вытягиваясь лицом к животному. Полу-волк пискнул, радостно, удовлетворенно, и довольно лизнул меня за нос. — Йорвет, он нашел меня!
— Кто? — не понял муж.
— Ведьмак, — я прижала Белого Волка к себе, чувствуя, как тихо бьется сердце щенка в такт моему. — Господи, как долго я ждала тебя! Привет, Геральт!
Щенок удовлетворенно чихнул и устроился поудобней на моих руках, мгновенно засыпая без задних лап.
====== Эпилог. ======
300 лет спустя.
— Итак, что это? — изо всех сил хмурясь, спросила я. Аррис обижено хмыкнул и принялся укладывать свёрток обратно в тубус:
— Я назвал это «самоходная установка», — буркнул юноша недовольно себе под нос. Я улыбнулась и ободряюще похлопала праправнука по плечу. В конце-концов, виноват ли он, что все, что было можно изобрести, уже изобрели до него?
— А мой народ называл это «трехколесный велосипед», — пояснила я. Мальчик, чем-то напоминающий в надменности своего не очень далекого, но ушастого предка — то ли в хитром разрезе зеленых глаз, то ли в высокомерной улыбке тонких губ, то ли скулами, крутости которых позавидует любая отвесная скала — недоверчиво подернул носом и неуверенно заключил:
— То есть, эту штуку уже измыслили, да?
Я пожала плечами. История, естественно, умалчивает о мире, в котором первый ленивый до ходьбы человек ненавязчиво додумался соединить два и более колеса железный прутом, и к одному примотать цепь со звездочкой и педальками… Ну, а по случаю, для удобства, приделать сидение и руль. Но, тем не менее, до сей примитивной конструкции додумываются все миры — в зависимости от бушевания консерватизма с различной задержкой. Не с небесной тверди же Мидгарду свалился мотоцикл? Впрочем, говорят, и в изобретении велосипеда случались огрехи — были сумрачные гении, создававшие весьма индивидуальные конструкции, да вот беда: оказывалось, что это либо уже серийно производили конкуренты, да еще и за меньшую цену, либо получалась настолько странная вундервафля, что в лучшем случае она просто не ездила дальше ближайшего ликероводочного магазина.
— В любом случае, вреда от самоходки не будет. Только протектор посерьёзней нужен. Видела я ваше бездорожье…
Аррис фыркнул, делая вид, что плевать он хотел на все комментарии от малознакомых бабушек, которые подозрительно не старели уже третье столетие к ряду, но было видно, что мысленно он принял замечание к сведению и пометил в блокнотик в своей голове.
Я потянулась на стуле, скрепя усталыми костями и затекшими мышцами. Аррис, конечно, гений. Эдакий Никола Тесла своего времени и мира, но больно уж нудный, прям ботаник какой-то. Нормальные пацаны в двенадцать лет пинают мяч во дворе, и начинают по-тихому задумываться, чем мальчик от девочки отличается, а тут… Сплошное расстройство моей нервной системы, и, возможно, будущий двигатель местного прогресса. И без единого шанса на размножение, разве что делением.
Вроде как, мне положено любить всех своих потомков до десятого колена включительно, тем более, правнуков собственных дочерей, однако я бы с удовольствием вообще бы из Асгарда носу не казала. В конце концов там — цивилизация, Ваны опять войной собираются идти, Танос чего-то бушует, потому что Камни Бесконечности — это банально, а вот Рог Вечности — это тема, хайп чистой воды… И всё такое прочее. Жизнь фонтанирует, короче. А тут — едва-едва нагоняют двадцатый век, и то медленно, с ленцой. Эх, в наше время такого не было…
В дверь кабинета постучали. Аррис, ковыряющийся в своих чертежах нехотя приподнял голову, поправил огромные очки на носу и соизволил выдать с самым важным видом: «Войдите». Я с трудом подавила смех — в одной его фразе было столько пафоса, что, уверена, у Йорвета, будь он жив, проскользнула бы скупая дедушкина слеза за достойного потомка и продолжателя рода. Служанка, одетая в красивый, расшитый кружевом передник, неуверенно потопталась в проходе и робко напомнила:
— Ваше Высочество, — Аррис даже не повел ухом, вновь склонившись над бумагами, — Празднование уже началось.
— Сейчас, — нетерпеливо отозвался нахальный малец и махнул в её сторону ладошкой: — Брысь отсюда! — служанка поклонилась, учтиво, даже немного со страхом, и вышла, закрыв за собой дверь. Я вновь нахмурилась, но теперь по-настоящему:
— Ты бы был повежливей, а?
— А что ты мне сделаешь? Выдерешь? — с вызовом поднимая взгляд, прошипел праправнук. Я фыркнула. До рукоприкладства в моей семье доходило редко. Всегда есть более существенные методы воздействия:
— Отберу учебник по механике, — строго сказала я. — Поэтому, дорогой, возьми себя в руки, спрячь свой богатый и могучий за зубами, и будь вежлив с каждым гостем. Не забывай, ты — будущий Император.
— Тьфу! — оскалился парнишка.
— Серьезно отберу, — строго повторила я. — Без шуток.
Аррис быстренько взвесил все «за» и «против» наличия контрабандного учебника, КПД которого превышал все остальные печатные издания мира, горестно вздохнул с видом великомученика, и медленно встал, поднимая на себе всю скорбь еврейского народа, не меньше. А ведь вечер только начинался.
Со временем Ведьминленд изменился. А может, поменялась и я сама — старость, как говориться, совсем не радость, а маразм мало похож на оргазм. Впрочем, не отменяется и тот факт, что мир, подобно прочим, модифицировался, трансформировался и когда я жила здесь, просто заметить изнутри такие процессы тяжелей, чем снаружи.
Теперь же, когда я возвращаюсь сюда наскоками — больше для того, чтобы проведать внуков, большая часть которых способна опознать меня только по картинам, и, как следствие, не очень-то во мне нуждающихся — я всё больше и больше замечаю, как мир, который я стремилась спасти, разрастается, становится сложнее, опасней, подобно опасному многоклеточному организму, начинавшему свой путь с амёбы. Он пугает меня — прогресс вытесняет старых добрых ремесленников, предлагая мануфактуры и заводы, ведьмаки давно превратились в сказочных персонажей, а чародейки закрылись в своих башнях, отказываясь общаться с простыми людьми и строили очередные планы по захвату власти на планете. Новое, приходя на смену старому и обновляя лик планеты, стирало самое ценное для меня — моё прошлое. Я бывала недавно в Вергене, где неожиданно стало процветать подобие коммунизма, и на месте дома, где я прожила долгих сорок лет счастливого брака, вырастила детей и оплакала мужа, почившего от туберкулеза, стоял маленький сталеплавильный заводик.