– Лан имеет право знать, что его ждёт. Используй знания по эмоциональному контролю, если хочешь помочь ему. Надеюсь, ты хоть чему-нибудь научилась за последний год? – отвечает зеленый дракончик.
– Лан! Не обращай внимания на Иссина, он всё равно ничего не решает, – Ольга осторожно касается моего плеча.
Её рука – тёплая. И я чувствую, как тепло её ладони распространяется на моё плечо и боль утихает. Страх и отчаяние – тоже. Я немного успокаиваюсь. Хотя пока не знаю, что меня ждёт. А догадки о моём будущем не очень весёлые, спасибо Иссину.
– Извини меня, Лисёнок. Я не знаю, что со мною… – я поворачиваюсь к Ольге и пытаюсь взглянуть ей в глаза.
– Извини меня, пожалуйста… Если ты и Иссин действительно сумеете вернуть мне разрешение на полеты, я буду слушаться вас обоих бесприкословно, – говорю я телепатически Ольге.
– Попытайся уснуть. У тебя еще будет время всё обдумать. Сейчас просто отдыхай, она берет меня за руку. Я стараюсь не думать о том, что сказал мне Иссин. О том, что он по какой-то причине уверен, что меня ждет ещё несколько операций.
– Эмпат может блокировать страх у пациентов. И боль – тоже. Ты разве не знал? Только такая блокировка действует лишь некоторое время, – Иссин может специально дразнить собеседника часами. Но я чувствую, что в этот раз он не ёрничает. А предельно серьёзен.
– Знаешь, Иссин, не важно, что это будет действовать недолго. Если Ольга сумеет хотя бы иногда блокировать страх и боль, то возможно, у меня появится шанс всё это выдержать. Ты просто не понимаешь, насколько для меня важно – не чувствовать боли и страха, даже если это продлится недолго, – телепатически говорю я Иссину.
Зеленый дракончик некоторое время рассматривает меня своими изумрудными глазами, а затем плавно взлетает вверх и садится на плечо к Ольге, и выпускает свои коготки, получив от Ольги сердитое: «Иссин, прекрати немедленно! Я к тебе всегда стараюсь прислушиваться!»
– Ольга, я надеюсь, ты понимаешь, что если решила отвечать за лечение Лана это потребует от тебя массу времени и горы терпения. Я понимаю, что и ты, и Сэм не могли поступить иначе, только это будет непросто. Ты не знаешь, что Лан творил, когда его в прошлый раз пытались лечить. А я – знаю. Он не доверяет никому из врачей и привык к активному сопротивлению по отношению к медицинскому персоналу. То есть с помощью телекинеза. Я ещё помню, что он устраивал тринадцать лет назад. Для нас в РРЦ это будет вызов нашему профессионализму. Ежедневный вызов.
– Мне тогда пять лет было, – сердито говорю я Иссину. Он что, меня инопланетным монстром перед Ольгой решил выставить?
– Ты хочешь сказать, что с тех пор ты изменил свой «modus operandi»? – ехидно спрашивает Иссин.
Да уж, Иссин не без основания критикует мой «образ действий», который с того времени не претерпел никаких изменений. По этому вопросу у него стопроцентное попадание. К сожалению, он прав: я всё ещё использую телекинез и для защиты, и для нападения. Я немного виновато вспоминаю о разбитых мною совсем недавно лампах и паре дверей на медицинской станции. Наверное, объяснение типа «мне было страшно и всё само сломалось» в восемнадцать лет не прокатит так же легко, как в пять? А Раи Стар опять пообещает очередной «трибунал», сотый по счёту… Может, починить им всё, как было? Моя растроенная и немного виноватая физиономия видимо производит на Ольгу неизгладимое впечатление.
– Иссин, почему ты так жесток? – спрашивает Ольга, – Ты что, не видишь, что пугаешь его?
– Я не жесток, – возмущенно восклицает Иссин, – Я тебе уже год помогаю работать. И Лана я знаю дольше, чем ты. Так что то, что я ему сказал, не прийдется говорить тебе. Лан знает: я всегда говорю то, что считаю нужным.
Я больше не прислушиваюсь к их разговору. Иссин опять прав. То, что случилось действительно напоминает мне то время, когда я был почти постоянно заперт в какой-нибудь больнице. Но в этот раз у меня есть защитник. Кажется…
– Или личный инквизитор, – иронически мыссленно отвечает мне Иссин, он конечно знает, как меня напугать, только вот зачем он это делает?
Я стискиваю зубы и начинаю метаться в постели. То, что сказал Иссин вызывает безотчётную, беспомощную ярость.
– Лан, успокойся пожалуйста, – Ольга придерживает меня за плечи, стараясь удержать от резких движений.
– Лежи спокойно, иначе боль вернется, – она смотрит на меня с тревогой.