Художник не ограничился таким внешне обличительным отношением в современности. Возможно ли при современных условиях жизни счастье, удовлетворенное чувство жизнерадости? — вот второй вопрос, который ставить себе И. и на который отвечают его психологические драмы, в художественном отношении стоящие несравненно выше комедий. Ответ и тут получается отрицательный, хотя миросозерцание художника во многом радикально изменилось. Счастие невозможно, потому что счастье неразлучно с ложью, а современный человек заражен микробом правды, лихорадкой правдолюбия, чем губит себя и ближних. Вместо гордого, романтического Бранда, проповедником правды является теперь чудаковатый, но реально изображенный Грегор Верле («Дикая утка»), который своим злосчастным правдолюбием разбивает на глазах зрителей невозмутимое, хотя и основанное на лжи счастие своего друга Иалмара. Невозможно счастие и потому, что никто не может быть самим собою, никто не в силах отстоять свою индивидуальность, так как над нами тяготеет закон наследственности, и среди нас встают привидения как пороков, так и добродетелей наших отцов («Привидения»). Путы долга, обязанности, завещанные нам прошлыми веками, мешают нашей жизнерадости, которая, ища тайного выхода, становится развратом. Наконец, счастье невозможно и потому, что с развитием культуры, становясь утонченнее умственно и нравственно, человечество теряет стремление к жизни, разучивается смеяться и плакать («Росмерсгольм»). К этому же циклу психологических пьес относится «Эллида» (или «Женщина моря») — самое поэтическое из всех произведений И., если не по идее (заключающейся в том, что чувство доверия, уважения имеет больше власти над сердцем, нежели деспотизм любви), то, по крайней мере, по исполнению. Венцом же творчества И. кажется нам «Гедда Габлер», единственная, быть может, его живая пьеса, без общественных или моральных схем, в которой герои действуют и живут для себя, а не правят барщину ради авторской идеи. В Гедде Габлер И. воплотил великий декаданс нравов нашего века, когда впечатлительность к оттенкам внешней красоты заслонила вопросы добра и зла, чувство чести заменено боязнью скандала, а любовь — бесплодными муками ревности. Последняя по времени пьеса И. — «Строитель Сольнес», нелишенная автобиографического значения, рисует в символическом образе ход мирового прогресса, который начался с наивной веры, продолжается наукой, а в будущем приведет человечество к новому разумно мистическому пониманию жизни, к воздушному замку, построенному на каменном основании. Таковы идеи ибсеновских пьес, смелые, часто дерзновенные, граничащие с парадоксами, но задевающие самые интимные настроения современности. Помимо идейного содержания, эти пьесы замечательны, как безупречные образцы сценической техники. И. вернул современной драме классические формы — единство времени и места, а что касается единства действия, то оно заменено у него единством замысла, внутренним разветвлением основной идеи, на подобие незримой нервной системы, проникающей в каждую фразу, почти в каждое слово пьесы. По силе и цельности замысла И. мало имеет соперников. Он, сверх того, совершенно устранил монолог, а разговорную речь довел до идеальной простоты, правдивости и разнообразия. В чтении произведения И. производят больше впечатления, чем на сцене, потому что за развитием идеи легче следить читая, чем слушая. Особый прием И. представляет его любовь к символам. Почти в каждой пьесе основная идея, развиваясь в действии, воплощается в каком-нибудь случайном образе; но этот прием не всегда удается И., а порой, как например, в «Бранде» и «Строитель Сольнесе», вносит в пьесу некоторое безвкусие. Значение И. и причину его всемирной славы следует искать в современности проповедуемых им идей. И. такой же представитель безграничного индивидуализма в литературе, как Шопенгауэр и Ничше — в философии, как анархисты — в политике. Никто не сомневается в глубине и оригинальности его идей, только многим кажется, что они не согреты любовью к людям, что сила их — не от Бога.
Н. Минский.
Почти все драмы И. изданы на нем. яз. под загл.: «Moderne Dramen» (3 т., Б., 1889 — 90). Многие появились в «Nordische Bibliothek» (1, 4 — 6, 9 — 14 и 16, 1889 и сл.); в рекламовской «Universal Bibliothek», а также в мейеровских изданиях для народа. Многие драмы И. имеются и на франц. языке («Les Revenants», 1889; «Le Canard sauvage», «Edda Gabler», 1891 в др.). По-русски в «Артисте» напечатаны его драмы: «Доктор Штокман» (1891, № 15 в отд.); «Эллида» («Женщина моря», 1891, № 14) и «Северные богатыри» (1892, № 20); в «Вестн. Европы» — «Столпы общества» (1892, № 7); в «Сев. Вестнике» — «Гедда Габлер» (перев. с датского П. Ганзена, 1891, № 7); в «Петерб. Жизни» 1894 г. — «Росмерсгольм». В 1891 г. предпринято издание «Полного собрания драматических произведений И.», под редакцией А. Алексеева; вышедшие выпуски содержат драмы: «Гедда Габлер», «Сев. богатыри» и «Устои общества». Отдельно, кроме того, появились: «Привидения» (изд. Суворина, 1891), «Нора» (перев. П. Вейнберга, СПб., 1883; есть издание 1891), «Дикая утка» (1892), «Счастливец» («Строитель Сольнес», пер. П. Ганзена, 1893), «Враг человечества» («Доктор Штокман», 1893), «Ингэр из Эстрота» (изд. «Всем. Библиотеки», 1893). Ср. Vasenius, «Н. I-s. dramatiska diktning» (Гельсингф., 1879); Passarge, «Н. I.» (Лпц., 1883); G. Brandes, в «Moderne Geister» (пер. в «Русск. Мысли», 1887, № 9); Н. Jager; "H. I. " (Б., 1888, на нем. Дрезд., 1890); его же, «Н. I. og hans Voerker» (1892). На русск. яз. статьи Н. Минского («Сев. Вестник», 1892, 9 и 10), А. Волынского («Сев. Вестн.» 1893); Д. Мережковского: «Две последние драмы И.: Гедда Габлер и Строитель Сольнес» («Новости», 1894, №№ 21, 26, 39 и 40).
Иван-да-Марья
Иван-да-Марья — народное название нескольких травянистых растений, цветы которых (или верхние части всего растения) отличаются присутствием двух резко различаемых окрасок, всего чаще желтой и синей или фиолетовой. Наиболее популярны два растения. 1) И.-да-Марья, Марьянник, Брат с сестрой, Желтяница, Иванова трава и др., Melampyrum nemorosum L. — травянистое однолетнее растение из семейства норичниковых (Scrophularineae), с желтыми цветами и ярко-синими прицветниками, т. е. верхними листьями всего растения. Растет у нас часто по рощам и лугам, чаще в тени, по лесным опушкам; цветет в начале лета. 2) Трехцветная фиалка, Viola tricolor L. (при чем ее третий цвет — белый — не принимается в расчет) — в ее диком виде и в садовых разностях. Значительно реже пользуются этим названием еще 5 — 6 схожих растений, чаще других: Ajuga genevensis L., с бело-пушистыми прицветниками и синими цветами, шалфей луговой, Salvia pratensis L., — тоже с контрастом темно-синих цветов и серо-зеленых прицветников; иногда так называют и барвинок, Vinca minor Lin., но подобные названия, как у множества (русских) растений, основаны на слишком грубом и невнимательно разобранном сходстве.
А.
Иванов Александр Андреевич
Иванов (Александр Андреевич) — знаменитый исторический живописец, род. в СПб., 16 июля 1806 г., одиннадцати лет от роду поступил «посторонним» учеником в имп. академию худож. и воспитывался в ней с поддержкою от общества поощрения худож., под главным руководством своего отца, профессора живописи А. И. Иванова. Получив за успехи в рисовании две серебр. медали, был награжден, в 1824 г., мал. золот. медалью за написанную по программе картину: «Приам испрашивает у Ахиллеса труп Гектора» (наход. у К. Т. Солдатенкова, в М.), а в 1827 г. больш. такою же медалью и званием художника XIV кл., за исполнение другой программы: «Иосиф в темнице истолковывает сны царедворцам фараона». Покровительствовавшее Иванову общество решило послать его на свой счет за границу, для дальнейшего усовершенствования, но предварительно потребовало, чтобы он написал еще картину, а именно на тему: «Белерофонт отправляется в поход против Химеры». Удовлетворив этому требованию (картина наход. у М. П. Боткина, в СПб.), И. пустился в путь, в 1830 г., и чрез Германию, с остановкою на некоторое время в Дрездене, прибыл в Рим. Здесь первые его работы состояли в рисовании с микеланджеловского «Сотворения человека», в Сикстинской капелле, и в сочинении эскизов на разные библейские сюжеты. Усердно изучая Священное писание, в особенности Новый Завет, он все более и более увлекался мыслью изобразить в обширной и сложной картине первое явление Мессии народу, но прежде чем приступить к этой трудной задаче, хотел испробовать свои силы над менее значительным, хотя также крупным произведением, и с этою целью написал, в 1834 г., «Явление воскресшего Христа Марии Магдалине» (наход. в Имп. Эрмитаже) — картину, превосходную по красоте композиции, благородству стиля, рисунку, краскам и экспрессии мироносицы, но исполненную еще совершенно в академическом духе. Она имела большой успех как в Риме, так и в СПб., где художник был признан за нее, в 1836 г., академиком. Ободренный успехом, И. принялся за «Явление Мессии», глубоко вдумывался в сюжет, изучал все, что касалось его хоть сколько-нибудь, делал множество этюдов, советовался с знаменитыми иностранными художниками, жившими в Риме, постоянно переменял первоначальную композицию и ее подробности. Процесс столь добросовестного творчества шел медленно, и годы летели один за другим в заботах художника о получении средств для довершения его капитального предприятия, в его сомнениях и колебаниях. Начав работу с полною верою в божественность избранной темы, он подвергся впоследствии сомнению, благодаря в особенности чтению книги Штрауса о Христе, и уже не мог трудиться с прежним увлечением; кроме того, в последнюю пору его пребывания в Италии болезнь глаз мешала ему заниматься с желаемою усидчивостью. Таким образом, исполнение картины тянулось слишком двадцать лет, (1836 — 57), и только в 1858 г. И. решился отправить ее в СПб. и явиться туда вместе с нею. Выставка ее и всех относящихся к ней эскизов и этюдов в одной из зал академии худ. составила событие в русском художестве, небывалое со времен К. Брюллова. В печати она была встречена противоположными суждениями: одни восторгались картиною беспредельно; другие находили, что ее автор, при всем своем усердии, взялся за задачу не по силам, не разрешил ее удовлетворительно, видели в ней лишь собрание более или менее интересных этюдов, не достаточно связанных одним общим движением и, в особенности, одним общим колоритным тоном. Но для большинства истинно художественных людей она была явлением в высшей степени замечательным. Серьезное, вдумчивое отношение И. к предмету, полное отречение его от рутинных, академических взглядов и приемов, его приверженность к натуре, искание красоты не внешней и случайной, а обусловливаемой соответствием формы индивидуальному характеру и значению изображенных лиц, — все это завоевало творцу «Явления Мессии» горячее сочувствие преимущественно молодых художников, было для них настоящим откровением и оказало решительное влияние на многих из их числа. Однако И. не суждено было увидеть плоды своего почтенного труда: еще продолжалась его выставка, и участь его картины еще не была решена, как он сошел в могилу, пораженный холерою, 3 июля 1858 г. После его кончины, «Явление Мессии» было приобретено императором Александром II и пожаловано московскому публичному музею, в котором красуется и поныне. Кроме этой картины, составляющей один из драгоценных памятников русской живописи, крайне любопытны многочисленные наброски (пером, карандашом и акварелью) на темы Ветхого и Нового Заветов, которыми И. занимался в Риме, отрываясь по временам от своего главного труда. Они изданы в точных факсимиле немецким археологическим институтом на счет капитала, завещанного ему с этой целью братом живописца, архитектором С. Ивановым. Ср. М. П. Боткина, «А. А. И., его жизнь и переписка» (СПб. 1880) и в биoграфич. библиотеке Ф. Павленкова.