Советское государство изначально не признало положение «О законах и обычаях сухопутной войны» 2-й Гаагской международной конференции 1907 г. (В. Ленин полагал, что крестьяне, преимущ. составлявшие Красную Армию, не станут воевать, если будут иметь возможность сдаться в плен) и не присоединилось к Женевской конвенции 27 июля 1929 г. «О содержании военнопленных», в противовес ей утвердив 19 марта 1931 г. «Положение о военнопленных» и подчинив режим военного плена внутреннему советскому законодательству. К Международному Красному Кресту, который должен был контролировать положение военнопленных и осуществлять заботу о них, СССР также не присоединился, создав собственный Красный крест и Красный полумесяц. Хотя формально в 1941 г. Советское правительство заявило о признании статуса военнопленных, фактически все обращения Международного Красного Креста о сотрудничестве остались без ответа. Т.о., советские военнопленные были поставлены вне действия международных конвенций, брошены своим правительством на произвол судьбы как предатели Родины и оказались в тяжелейших условиях (см. Плен).
Из противников СССР Финляндия к Конвенции не присоединялась, но собственного закона о пленных не принимала, соблюдая принципы Конвенции, Германия участвовала в Конвенции с 1934 г. и применительно к пленным англичанам, американцам, французам и пр. соблюдала ее условия. В отношении к советским военнопленным (и мирному населению) немцы руководствовались Директивой ОКХ «Об особой подсудности в районе “Барбаросса” и особых полномочиях войск» от 13 мая 1941 г., Директивой по обращению с политкомиссарами от 6 июня 1941 г. («закон о комиссарах»), приказом ОКВ «Об обращении с советскими военнопленными» от 8 сен. 1941 г. и рядом аналогичных документов, выводивших советских пленных за пределы законов и обычаев войны.
Уже во время Советско-финской войны 1939–40 гг. значительное количество (по некоторым сведениям, ок. 180 тыс. чел.) советских военнослужащих оказалось в финском плену. Условия их содержания были крайне суровыми, и некоторая часть из них погибла. После окончания войны бывшие советские пленные оказались в лагерях, подготовленных для финских военнопленных, которых, однако, практически не было; конечная судьба этих бывших военнопленных неизвестна; не исключено, что все они погибли в советских лагерях или были расстреляны как предатели Родины. И масштабы пленения, и судьбы советских военнопленных у финнов несравнимы с тем, что произошло во время Великой Отечественной войны 1941–45 гг.
Военная присяга, Устав внутренней службы РККА, «Боевое наставление пехоты» и пятьдесят восьмая статья УК, а также другие основополагающие документы трактовали сдачу в плен как «переход к врагу», «бегство за границу», «измену» и «дезертирство», каравшиеся расстрелом. Приказ Ставки № 270 от 16 авг. 1941 г. требовал командиров и политработников, сдававшихся в плен, «считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту», сдающихся в плен красноармейцев «уничтожать всеми средствами как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся красноармейцев лишать государственного пособия и помощи». При окружении крупных воинских формирований, когда была угроза пленения больших масс тяжело раненых бойцов и командиров, сотрудники особых отделов просто уничтожали их в госпиталях и медсанбатах: в 1942 г. под Вязьмой и при окружении 2-й ударной армии на Волховском фронте (Мясной Бор), в Севастополе, где был взорван подземный госпиталь в штольне и др. Есть смутные сведения, что советская авиация бомбила переполненные сборные лагеря советских военнопленных под Орлом и Новгород-Северским; в свете приказа уничтожать сдавшихся в плен «воздушными средствами» эти слухи представляются достоверными: атаковать истребителями, а тем более бомбардировщиками можно только достаточно крупные и малоподвижные цели, например, колонны идущих под конвоем пленных или окруженные колючей проволокой и охраной лагеря. При эвакуации гарнизона мыса Ханко в 1941 г. перегруженный бойцами, в т.ч. раненными, теплоход «Иосиф Сталин» подорвался на минах, потерял ход и его стало относить к эстонскому берегу, занятому немцами. Был отдан приказ отыскать судно и, атаковав его авиацией и торпедными катерами, потопить, не допустив пленения тысяч бойцов; однако из-за шторма самолеты не могли взлететь, посланные катера не обнаружили судно. Вступивший в должность командующего Ленинградским фронтом Г. Жуков издал приказ о расстреле семей военнослужащих, сдавшихся в плен, и о расстреле их самих по возвращении из плена, но, по обращению командующего Балтийским флотом адмирала В. Трибуца в высшие инстанции, приказ этот был дезавуирован.
Бежавшие во время войны из германского плена и перебравшиеся через линию фронта пленные по подозрению в измене Родине и шпионаже многократно и упорно допрашивались офицерами Смерша; сумевшие оправдаться направлялись в воинские части для продолжения несения службы. Освобожденных в конце войны из немецких лагерей советских военнопленных массами отправляли в проверочно-фильтрационные лагеря, где у них допытывались об обстоятельствах пленения, жизни в лагере и т.д. Здесь в течение нескольких месяцев они использовались на тяжелых физических работах (лесоповал, строительство дорог и пр.). В случае признания их изменниками Родины и обвинения в попытке шпионажа на взявшего их в плен противника получали сроки заключения, а то и шли под расстрел. Большинство оправдавшихся отправлялось в рабочие батальоны с запрещением отлучки с места работы (за это грозил лагерь). Помимо того, что в непременных анкетах была графа «Находился ли в плену», бывшие пленные получали паспорта с особыми отметками. Это создавало препоны при прописке, устройстве на работу, поступлении в вуз. В 1947 г. начались массовые аресты бывших пленных и осуждение их Особым совещанием на срок от 10 до 25 лет за измену Родине. В 1956 г. была проведена амнистия всех бывших военнопленных и индивидуальная реабилитация тех, кто смог доказать, что вынужденно оказался в плену. Окончательная реабилитация всех бывших военнопленных и репатриированных прошла лишь в 1995 г.
В СССР нарушались и права военнопленных из армий противника. Так, в 1939 г., когда Красная Армия начала «освободительный» поход на территорию Польши, в Западную Украину и Западную Белоруссию, польское правительство и командование войны СССР не объявило и отдало приказ своим войскам не вступать в боевые действия с советскими войсками (хотя отдельные боевые эпизоды имели место); т.о., оказавшиеся на занятой Красной Армией территории польские военнослужащие по международному праву должны были рассматриваться не как военнопленные, а в качестве интернированных. Однако советское руководство не только рассматривало их как военнопленных, но и в массовом порядке использовало на тяжелых физических работах, в т.ч. имевших военное значение, что особо запрещалось законами и обычаями войны; так, 25 сент. 1939 г. по приказу НКВД № 0317 поляков направили на строительство стратегического шоссе Новоград-Волынский—Ровно—Дубно—Львов. Очень много польских офицеров было осуждено за «шпионаж», за «военные преступления» во время советско-польской войны 1920 г. и после 17 окт. 1939 г. к различным срокам содержания в лагерях (после заключения союза с польским эмигрантским правительством большинство их было освобождено и оказалось в армии Андерса или в сражавшемся на советско-германском фронте Войске Польском), а более десятка тысяч офицеров и унтер-офицеров армии, погранвойск и полиции (точные данные до сих пор не известны) расстреляны под Смоленском (в т.наз. Катынском лесу), Харьковом (Старобельский лагерь) и Осташковом (с. Медное).
В ходе войны с Германией, особенно в первые месяцы и в конце боевых действий, нередки были убийства пленных, так что командующим крупными соединениями (от дивизии и выше) Красной Армии приходилось издавать на сей счет специальные приказы и разъяснять, что военнопленные являются ценным источником информации и что их убийство является грубым нарушением дисциплины. В отношении пленных немецких генералов и высших офицеров принципы конвенций в общем соблюдались, содержание же младшего офицерского, унтер-офицерского и рядового состава было довольно скудным, хотя режим был и не особенно строг (напр., в глубоком тылу, особенно после окончания войны, пленные немцы иногда ходили расконвоированными, выменивая на пищу остатки имущества), и их широко использовали на различных работах. В ноябре 1943 г. на Тегеранской конференции И. Сталин озвучил количество вражеских пленных (ок. 4 млн) и главную цель их пребывания в СССР – использование на восстановительных работах в течение нескольких лет. Потери среди немецких военнопленных в СССР были чрезвычайно высоки: едва ли половина их смогла вернуться домой. Точные данные неизвестны, но из 108 тыс. «сталинградских» немцев домой вернулось 6 тыс.; с нач. войны и до кон. 1943 г. НКВД приняло на учет около 636 тыс. пленных, на нач. 1944 г. их числилось в лагерях более 100 тыс. Это относится и к пленным других наций: из 46 тыс. плененных в 1943 г. итальянцев погибли 23 тыс., из 70 тыс. венгров – 30 тыс.