ГРАБЕЖИ – широко распространенное тяжкое уголовное преступление: одиночные или объединившиеся в небольшие группы (2–3 чел.) и вооруженные грабители раздевали на улицах в ночное время прохожих, отнимали деньги и ценные вещи и даже совершали налеты на квартиры. Широкое распространение получили во время и в первые годы после Гражданской и Великой Отечественной войн, особенно на территориях, где перед этим шли боевые действия, и в прифронтовых зонах. Войны выбрасывают на улицу огромное количество людей, особенно молодых, приучившихся к обращению с оружием и легко пускающих его в ход, для которых насилие – нормальный образ жизни, привыкших жить на всем готовом или брать необходимое у населения и зачастую не имеющих никакой специальности. Кроме того, в результате любой войны на руках у населения оказывается большое количество оружия. Борьба с бандитизмом требовала огромных усилий от органов власти и постоянно была в сфере их внимания на всех уровнях, до самых высших.
ГРАЖДАНИН, ГРАЖДАНКА – форма официального обращения к штатским лицам. С сер. 1920‐х гг. начинает вытеснять имевшее политический оттенок «партийное» обращение «товарищ». В 50‐х гг., как имеющее «милицейский» оттенок и слишком официальное, встречает внутреннее сопротивление в широких обывательских кругах и постепенно вытесняется из повседневной жизни, так что в результате появляются уродливые обращения «девушка», «молодой человек» (в т.ч. к людям весьма немолодым), «мужчина», «женщина» и т.п. Для смягчения официального звучания, к женщинам чаще обращались «гражданочка».
ГРАЖДАНКА – в военном быту – 1) все, что не относится к военной службе: «Жить на гражданке» – не быть военным; 2) гражданская, не военная одежда.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА – длившееся в течение неск. десятилетий положение в стране. Формально, в соответствии с официальной историографией, то, что носит название Гражданской войны в СССР (в ту пору – РСФСР), длилось с 1918 по 1922 г., фактически – с осени 1917 г. до нач. 30‐х гг. (борьба с басмачами в Средней Азии, «бандитизм» на Северном Кавказе и т.д.).
Гражданская война есть противостояние больших групп населения внутри одной страны, либо же государства с его силовыми структурами, с одной стороны, и больших групп населения, с другой стороны. Это противостояние может иметь открытые формы, в виде активных боевых действий на линии фронта (фронтов), или прикрытые формы в виде террора и массовых репрессий, иногда встречавших открытое вооруженное сопротивление. В период «официальной» Гражданской войны 1918–1922 гг. помимо вооруженной борьбы на фронтах белых, красных, различных национальных армий и атаманов (неск. млн чел., относительно небольшой процент), практически не прекращалось массовое насилие в тылах всех воюющих сторон (белый и Красный террор, действия Продармии, «антисоветские мятежи» крестьян, красноармейцев и казачества и пр.). Это насилие выражалось не только в физическом уничтожении противников, но и в массовых арестах и содержании арестованных («военнопленных») в лагерях. После «нормальных» войн военнопленные через некоторое время отпускаются на свободу. Однако в Советской России «военнопленные Гражданской войны» оставались в заключении (см. СЛОН) практически без видимых сроков освобождения, с широким применением расстрелов и др. форм уничтожения заключенных. Кроме того, арестам и заключению, а нередко и расстрелу подверглись многие из тех бойцов белых армий и эмигрантов, кто поверил обещаниям амнистии и вернулся домой из эмиграции или был депортирован в СССР.
В мусульманских районах (Средняя Азия, Северный Кавказ) борьба с «реакционным» духовенством, закрытие мечетей, осквернение Корана и т.п. продлили войну до нач. 30‐х гг. Ликвидация независимости Бухары, признанной большевиками, и, как следствие, война с «басмачами» привела к уничтожению значительной части среднеазиатского крестьянства. Разоружение кавказских горцев в сер. 20‐х гг. велось самыми решительными средствами; так, «для убеждения Урус-Мартана» был проведен артиллерийский обстрел в 900 снарядов и авиационная бомбардировка. В 1929 г. в Чечне и ряде районов Дагестана вспыхнуло крупное восстание, подавленное чекистско-войсковыми операциями только в апр. 1930 г.; селение Шали брали штурмом с применением артиллерии. С 1928 г. поднимается волна репрессий против бывших офицеров, воевавших в Красной Армии (считается, что в 1929–30 гг. уволено более 10 000 офицеров, из них арестовано более 2600, в 1930–32 гг. в рамках операции «Весна» арестовано 3000 офицеров) и широких слоев старой интеллигенции («Шахтинское дело», дело Промпартии, дело ВСНХ, Академическое дело и т.д., вплоть до дела эсперантистов и дела «фокстротчиков» («буржуазная» молодежь, собиравшаяся танцевать фокстрот под граммофон). Эта волна спала примерно в 1931 г. Практически не прекращались репрессии против духовенства и активных верующих. Коллективизация вызвала как ряд достаточно массовых вооруженных и невооруженных «антисоветских мятежей» крестьянства, так и раскулачивание, в ходе которого подверглись смертной казни, заключению и ссылке в отдаленные районы миллионы людей. Только по РСФСР и только в 1933 г. было осуждено более 1,4 млн чел. Как эпизод гражданской войны, могут рассматриваться судебные процессы и репрессии разной степени как против небольшевистских социалистических партий (эсэры, меньшевики), так и против участников оппозиций (троцкисты, бухаринцы и пр.). Официальная доктрина «осажденного лагеря» вызвала массовую подозрительность и шпиономанию, выявление «диверсантов» и «шпионов». После убийства С. Кирова вновь нарастает волна массовых репрессий («Кировский поток», указ об ускоренном и упрощенном судопроизводстве и т.д.). В 1934–36 гг. было казнено, заключено или сослано не менее 4 млн чел. Эта волна достигает апогея в 1937–38 гг. («антикулацкая акция», польская акция, в ходе которой арестовано более 150 тыс. этнических поляков, из них расстреляна примерно половина, немецкая акция, финская акция и пр., ставшие частью ежовщины). Эти репрессии несколько затихли в 1939–40 гг., хотя судьба довольно многочисленных советских военнопленных, вернувшихся из финского плена, абсолютно неизвестна; предположительно, все они погибли в лагерях или были расстреляны как предатели Родины. Не стоит забывать и о массовых депортациях, арестах и расстрелах ставшего советским населения Западной Украины, Западной Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии и Бессарабии, в т.ч. и об «эвакуации по 1-й категории» огромного числа заключенных в тюрьмах Львова, Винницы и др. украинских городов.
Великая Отечественная война стала, в том числе, и проявлением противостояния государства и народа. Уже в первом выступлении И. Сталина требовалось уничтожать при отступлении постройки, продовольствие и др. ценности, что ставило остающееся население на грань гибели. Этот призыв дополнен приказом № 0428 от 17 ноября 1941 г. о создании диверсионных отрядов и использовании дальнобойной артиллерии и авиации с целью уничтожения построек в немецких тылах: судьба народа уже не интересовала правящую верхушку. Еще более жесткими оказались отношение к советским пленным и соответствующая позиция самих пленных. С одной стороны, в соответствии с УК 1926 г., «Положением о воинских преступлениях» 1927 г., законом «Об измене Родине» 1934 г., дополненным в 1937 г., Военной Присягой 1939 г., военнослужащий, сдавшийся в плен, рассматривался как «добровольно перешедший на сторону врага», и подлежал высшей мере наказания, а «всех совершеннолетних членов его семьи» ждала «суровая кара». На этом основании появился ряд документов: Приказ Верховного Главнокомандующего № 270 от 16 авг. 1941 г., требовавший рассматривать сдававшихся в плен как «злостных дезертиров», «предавших свою Родину», «уничтожать всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся красноармейцев лишать государственного пособия и помощи», семьи же сдавшихся командиров и политработников «подвергать аресту»; его же Приказ № 227 от 24 июня 1942 г., вводивший заградотряды и штрафные роты и батальоны. С другой стороны, ни одна из воюющих сторон не дала такого огромного количества граждан, по тем или иным причинам перешедших на сторону врага и действовавших в составе вражеской армии или полиции.
Если сдача в плен являлась изменой только с точки зрения коммунистического режима, то дезертирство во время войны является предательством с любой точки зрения. Оно приняло массовый характер. За годы войны за дезертирство было осуждено 376 тыс. чел. Кроме того, было «принято вторично» в ряды РККА 940 тыс., в основном окруженцев, осевших по деревням у одиноких женщин или добравшихся до дома в зоне оккупации. По некоторым данным, более 5,5 млн чел. не явились в военкоматы или не дошли до своих воинских частей, разбежавшись по дороге. Эта категория, а также военнопленные стали для оккупантов источником людских резервов.