ГОБЕЛЕН – безворсовый тканый орнаментированный ковер фабричной работы. В связи с повышением материального благосостояния населения с сер. 1950‐х гг. гобелены попали в число острого дефицита. Сначала заграничные, они были предметом спекуляции и контрабанды (привозили торговые моряки): в портовых городах они были обычным товаром в комиссионках. Обычно на гобеленах изображались типичные мещанские пейзажи с оленями в лесу, уютными домиками и т.п.; в расчете на советского потребителя за границей даже выпускались гобелены с репродукциями картин русских художников – Шишкина, Перова и т.п. В 60‐х гг. производство гобеленов освоила и советская текстильная промышленность, и в то же время они стали выходить из моды, заменяясь ворсовыми коврами.
ГОВОРЯЩЕЕ ПИСЬМО – грамзапись речи на небольшой тонкой грампластинке, оригинальная форма бытового обслуживания населения в больших городах, довольно популярная в 1940–60‐х гг., для чего открывались небольшие студии. Такое письмо можно было переслать по почте в конверте родственникам или знакомым.
ГОГОЧКА – среди городских детей в 20–40‐х гг. прозвище мальчика из интеллигентной зажиточной семьи, «маменькиного сынка», хорошо одетого, упитанного, воспитанного. Проявление классовой неприязни, внедренной советской пропагандой.
ГОДКОВЩИНА – то же, что и дедовщина, но на флоте. От слова «годок» – одногодок по призыву на службу.
ГОЛИК – веник из тонких березовых прутьев без листьев. До появления в 50‐х гг. веников из стеблей сорго, привозившихся торговцами с юга страны, голики широко употреблялись в домашнем быту для подметания помещений, а на улице – насаженные на длинные палки, в качестве метел.
ГОЛЛАНДКА – 1) матросская рубаха из толстого полотна, синяя или белая, прямого покроя, с треугольным вырезом на груди, широким прямоугольным отложным воротником и манжетами. Под нее надевалась тельняшка; 2) отопительная высокая печь, узкая, прямоугольная или круглая в сечении, в последнем случае в железном кожухе, ставившаяся в углу помещения.
ГОЛОВИЗНА – голова и часть хребта осетра, севрюги, белуги. Традиционно употреблялась в России в пироги, щи, селянку. В СССР иногда бывала в продаже как отходы от тушек осетровых рыб, до рядового покупателя не доходивших.
ГОЛОД – явление, характерное для СССР 1920–40‐х гг. с их насильственным изъятием продовольствия у крестьян, коллективизацией и неурожаями, усугубленными нежеланием колхозников трудиться на государство, а также германской оккупацией. Первый масштабный голод охватил страну в период Гражданской войны, вообще характеризовавшейся крайним недостатком продовольствия. Однако во время войны он имел место преимущ. в городах: в деревне, несмотря на повальное изъятие хлеба при проведении продразверстки вооруженными отрядами, припрятанное продовольствие все же оставалось. Из городов, по-видимому, в наибольшей степени пострадал Петроград, а из его населения – «бывшие», в т.ч. научная и творческая интеллигенция; об этом свидетельствует ряд дневников уцелевших современников, а также биографические данные. У очень многих крупных ученых, инженеров и пр. год смерти – 1918-й или 1919-й, что можно объяснить или «красным террором», или голодом и недоеданием: паек был «классовый». Так, с мая 1918 г. по февраль 1919 г. от голода и холода умерло 7 действительных членов Российской академии наук из чуть более 40. От голода умерли видные ученые: историк А. Лаппо-Данилевский, востоковед Б. Тураев, языковед А. Шахматов, математик А. Ляпунов, создатель гидро– и аэродинамики В. Жуковский и др. В Московском университете за 1919/20 учебный год умерли 12 профессоров. Этот голод достиг своего пика в 1921–22 гг. в связи с сильнейшей засухой и охватил Поволжье до Казани и Чебоксар, среднее течение Дона, восточную часть Украины, бассейн р. Урал, ряд районов Башкирии, Казахстана и Западной Сибири (в советской литературе, чтобы преуменьшить масштабы трагедии, писали только о Поволжье). Его удару подверглась и деревня. Дело доходило до людоедства, причем были случаи торговли человечиной на базарах. Количество жертв неизвестно, поскольку статистики не существовало, а если бы она и была, такие цифры правительством не разглашались, но есть сведения, что их было свыше 5 млн: общая убыль населения за 1918–22 гг. составила 29,5 млн (19,9%) с учетом естественной смертности, потерь от боевых действий, погромов и расстрелов по всей стране, а также эмиграции.