Szulecki K. Hijacked Ideas. Human Right’s. Peace and Environmentalism in Czechoslovak and Polish Dissident Discourses // East European Politics and Societies. 2011. № 2.
Thomas D. C. The Helsinki Effect: International Norms, Human Rights, and the Demise of Communism. Princeton, 2001.
Thomas D. Human Rights Ideas. The Demise of Communism and the End of the Cold War // Journal of Cold War Studies. 2005. № 2.
Tigrid P. Révoltes ouvrières a l’Est. 1953–1981. Bruxelles, 1981.
Tischler J. I do szabli… Polska i Węgry: punkty zwrotne w dziejach obu narodów w latach 1980–1981. [Пер. с венг.] Warszawa, 2001.
Tischler J. «Pomóżmy przynajmniej dzieciom!» Węgierska opozycja polityczna i «Solidarność» // Od Piłsudskiego do Wałęsy. Studia z dziejów Polski w XX wieku / ed. K. Persak [et alias]. Warszawa, 2008.
Tismaneanu V. Les droits de l’homme, la paix et les dissidents d’Europe de l’Est // Homme et la société. 1988. № 87.
Tismaneanu V. Reinventing Politics: Eastern Europe from Stalin to Havel. New York, 1992.
Treptow K. W. From Zalmoxis to Jan Palach. Studies in East European History. New York, 1992.
Twenty years after: Central and Eastern European communist regimes as a shared legacy / ed. V. Ripka. Praga, 2010.
Underground Publishing and the Public Sphere. Transnational Perspectives / ed. J. C. Behrends, T. Lindenberger. Wien; Münster, 2014.
Vaišvilaitė I. Zarys historii litewskiego antykomunizmu i jego stosunków z antykomunizmem polskim // Antykomunizm po komunizmie / ed. J. Kłoczkowski. Kraków, 2000.
Weigel G. The Final Revolution. The Resistance Church and the Collapse of Communism. New York, 1993.
Willett J. Is There a Central European Culture? // Cross Currents. 1991. № 10.
Wilson P. Religious Movement in Czechoslovakia // Cross Currents. 1988. № 7.
Wilton J., Rodda R. Causes of the 1989 Revolutions in Eastern Europe and Theories of Revolution. Plymouth, 1997.
Wojnowski Z. Staging Patriotism: Popular Responses to Solidarność in Soviet Ukraine 1980–1981 // Slavic Review. 2012. № 4.
Wolność przede wszystkim. Sprzeciw, bunt, opozycja. PRL – NRD / ed. K. Hartmann. Gorlitz; Wrocław, 2013.
Zariczny P. Opozycja w NRD i PRL. Wzajemne relacje i oceny. Gdańsk, 2013.
Исследовательский центр Восточной Европы при Бременском университете – forschungsstelle.uni-bremen.de/.
Полная роспись содержания журнала Uncaptive Minds – idee.org/issue.html.
Международная ассоциация исследователей самиздата – samizdatportal.org.
Немецкий журнал «OstEuropa» – zeitschrift-osteuropa.de.
Французская онлайн-энциклопедия Encyclopaedia universalis, раздел «Диссиденты, СССР и Восточная Европа» – www.universalis.fr/encyclopedie/dissidents-u-r-s-s-et-europe-de-l-est/.
Чешский журнал «Střední Evropa» – stredni.evropa.sweb.cz.
Албания
Исторический очерк
Период коммунистической диктатуры в истории Албании – 1944–1990 годы. В качестве синонима часто используется понятие «диктатура Энвера Ходжи». Этим подчеркивается исключительная роль этого вождя в истории не только Албании, но и всей Европы. Никто другой во всем социалистическом лагере не находился у власти единолично в течение 40 лет.
Основанная в 1941 году в Тиране компартия была в то время единственной, – кроме фашистской группировки, находившейся под управлением Италии, – политической партией. Действовала она в условиях подполья и возникла при помощи югославской компартии, без которой было бы трудно объединить враждовавшие между собой группки коммунистов. В состав партии вошли как пребывавшая в растерянности интеллигенция, так и люди из низов, для которых лозунги социальных перемен были необыкновенно привлекательны. Для большинства членов партии, таким образом, марксизм ассоциировался исключительно с идеей социальной справедливости.
Лозунг освобождения страны от иностранного господства вооруженным путем привлек тысячи людей, отнюдь не только сторонников левых радикалов. Смена власти в 1944 году фактически произошла насильственным путем. Огромная в тех условиях албанская партизанская армия (около 70 тысяч человек), которую уже с 1943 года политически контролировали коммунисты, вела борьбу не только с Германией, но и с другими центрами движения сопротивления. При этом коммунисты обвиняли своих конкурентов в коллаборационизме; действительно, чувствуя опасность, некоторые мелкие группировки заключали своего рода «пакты о ненападении» с оккупантами, чтобы с их помощью избавиться от набиравших силу коммунистов.
Албанские исследователи прошедшей эпохи особенно подчеркивают репрессивный характер системы и приходят к твердому убеждению, что именно в этой стране достигла своего пика жестокость коммунистических властей. Вместе с тем система власти в 1944–1990 годах совершенно очевидно опиралась на опыт и «достижения» политической жизни межвоенного периода. Здесь стоит напомнить, что за исключением короткого периода 1920–1924 годов в Албании отсутствовало понятие «политической партии», не дошло дело и до формирования каких-либо политических сил, которые бы соперничали друг с другом в соответствии с демократическими процедурами. Политические образования, действовавшие в межвоенной Албании, чаще всего обращались к лозунгам родового или территориального единства и не формулировали современных программ, которые могли бы способствовать объединению политиков из разных концов страны.
Среди множества слабостей докоммунистического общества (90 % тогда составляли неграмотные) стоит отметить крайне неприязненное отношение к каким бы то ни было государственным институтам, а также враждебность по отношению к формирующейся правовой системе. Значительная часть общества воспринимала ее как пережиток времен турецкого владычества и в повседневной жизни руководствовалась обычным правом, по сути своей анархичным и антигосударственным. В стране господствовала небольшая группа землевладельцев, она же была и финансовой верхушкой. Заботясь о собственных привилегиях и общественном положении, беи стремились монополизировать государственные учреждения и местную администрацию, допустив в них лишь немногих избранных из среднего класса и интеллигенции, получивших образование в европейских университетах. Тех, кто считал образование пропуском к карьере, по большей части ждало разочарование, и в итоге они выбирали эмиграцию или политический радикализм.